Моя жизнь никогда не была сказочной, пока в ней не появился Пётр Васильевич, но, несмотря ни на что, я продолжала верить в хорошее.
Биологические родители не брезговали алкоголем. Часто выходили из себя и срывались друг на друге или мне. Собственно, это их и привело к гибели. Мне было восемь, когда, однажды вернувшись домой со школы, я увидела самую страшную картину в своей жизни: два окровавленных трупа. Я до сих пор не знаю, что тогда произошло: они сами друг друга убили, или кто-то из их собутыльников постарался. Помню, зайдя на кухню, я застыла с немым криком на губах. Не знаю, сколько времени я простояла в дверном проёме, молча глядя на них. Пока не появилась соседка. Она проходила мимо, когда увидела, что дверь в нашу квартиру не заперта до конца. Дальше все воспоминания смазываются: приезд полиции, скорой и службы опеки.
И страх перед неизвестностью.
В детском доме я ждала жестокости от других детей. И не была готова столкнуться с ней со стороны взрослых. Именно тогда я впервые поняла, что такое настоящая надежда. Когда ждёшь, несмотря ни на что. Другие дети пытались отнять её у меня. Утверждали, что никто меня не заберёт. Но я продолжала надеяться на лучшее, что однажды всё обязательно измениться.
Спустя несколько месяцев появился Пётр Васильевич. Мы с ним виделись только один раз. И в эту встречу мы почти не разговаривали, а через два дня я уже уезжала с ним. В свой новый дом.
— Ангелина, я не прошу называть меня папой. Я не стремлюсь занять место твоего родного отца, каким бы он ни был. Но я хочу быть твоим другом.
Пётр Васильевич сдержал слово: он стал моим другом, наставником и учителем. Самым близким человеком. И уже через три года после моего переезда я звала его “папой”. Не иначе.
Сейчас в один момент всё изменилось. Больше нет во мне ни веры, ни надежды. Только лютая ненависть.
Я не спорю с Русланом. Сажусь в кресло и выжидающе смотрю на него.
— Во-первых, я хочу, чтобы ты наконец поняла, девочка, никто в этом доме не собирается терпеть твоих выкрутасов. На каждое действие будет ответ. Ясно?
Поджав губы, киваю.
— Во-вторых, завтра будет благотворительный ужин. На нём я всем официально представлю тебя, как свою супругу. К тебе утром приедут стилисты. Помогут выглядеть безупречно.
Вспомнив те ужасные, хоть и дорогие вещи, которые мне предоставили для семейного ужина, категорично заявляю:
— Я сама выберу себе платье.
— Хорошо, но под присмотром моего человека.
Хотя бы такой компромисс, уже неплохо.
— После будет несколько нужных статей в журналах о нашей паре. Когда шумиха уляжется, ты вернёшься к нормальной жизни. Будешь ездить на учёбу и начнёшь проходить практику в экономическом отделе моей компании. Вопросы?
— Да. В твоём доме для твоих работников, кто я?
— Ты представлена для всех, как моя супруга.
Руслан ещё не понимает, куда я клоню, и совершенно не видит подвоха в моих словах.
— Значит, хозяйка дома?
— Да.
— Тогда я могу поменять персонал?
Теперь его очередь недовольно поджимать губы.
— Можешь. — наконец соглашается. — Только в доме должен оставаться привычный распорядок дня. Новый персонал не будет справляться, значит — ты будешь работать за них.
