Боже мой! Оля! Я не могу в это поверить!
Шла я за ней, а сама сомневалась в происходящем. Глядя на ее быструю и уверенную походку, мне казалось, что схожу с ума. Но это она, не может быть никаких сомнений. Только одно кое-что указывало, что с ней происходили какие-то странности. Оля сутулилась и прятала лицо под капюшоном и иногда оглядывалась. А я за ней едва поспевала. Наконец сестра завела меня в трущобы на окраине города. Мы вошли в весьма приличную квартиру. Когда Оля закрыла за мной дверь, то крепко обняла меня и сказала глубоким грудным голосом:
– Настя, как же я рада… Ты совсем не изменилась.
– Оля! Ты жива! Ты жива, а мы ничего не знали! – моя радость от ее появления сменилась горечью.
А Ольга тем временем сняла с себя капюшон и, поморщившись, ответила:
– Ну, давай теперь убей меня в натуре.
– Почему ты раньше не сообщила? – тут до меня дошло, что мы ее похоронили! – Боже мой, Оля! Тебя же нет!
– Я здесь, – схватила она меня за предплечье. – И успокойся наконец! Так надо было…
– Что «надо было»? Тебя похоронить?
– Да. Чтобы я умерла.
– Зачем?
– Чтобы выжить! Ну, что ты тупишь? Думаешь, мне этого хотелось?
Глаза сестры странно забегали, и я увидела, что она закусывает губу. А это означает, что она тщательно подбирала для меня слова. Тогда я спросила:
– У тебя проблемы?
– В Америке есть бандиты, которые перепутали меня с одной аферисткой. И мне оставалось только одно – умереть, чтобы выжить.
– Но мама же…
Оля зажмурилась, прервав меня поднятой рукой.
– Мне не до вашего горя было! Что для вас лучше – в реале похоронить меня или на время, пока все не устаканится?
– Но мы же по-настоящему пережили горе, – возразила я.
– Но я жива! И сейчас мне нужна твоя помощь!
Я посмотрела в лицо сестры и с грустью поняла, что если бы не проблемы, то Ольга никогда не объявилась бы, чтобы сообщить нам с мамой, что она жива.
– Идем, – Оля пригласила меня в огромную кухню и, зашторив окна, достала бокалы. – Нам нужно расслабиться и пообщаться, – сказала она, вздохнув.
Видимо, поняла, что сейчас я не готова к контакту. Ведь я ничего о ней не знала, а она – обо мне. Оля даже не спросила, как мама. А у нас полно проблем, а сестра, как всегда, решает только свои…
Оля достала большую бутылку, на этикетке которой были нарисованы пальмы, разлила содержимое по бокалам и, подняв свой, сказала:
– Будем!
Мне пить не хотелось. Я с разочарованием смотрела на сестру и молчала. Она же осушила второй бокал, а потом сказала:
– Они подозревают, что я жива.
– Кто? Бандиты?
– Да. Надо им дать понять, что это ты, а не я, понимаешь?
– Нет, как я могу дать понять?
– Я все продумала. Мы на время поменяемся местами. Я буду тобой. Ты знаешь, я хорошо тебя играю. А ты – мной.
– Я не умею тебя играть, – напомнила я сестре.
– А мне и надо, чтобы ты сыграла меня плохо. Послушай, тот человек ищет меня и придет ко мне домой. Но он увидит Настю. А ты на время попадешь на мое место. Я уже все устроила. Придумала легенду, по которой я попала в аварию и потеряла память. Ты ничего не помнишь, поэтому никого не узнаешь, понимаешь? Потом до них дойдет, что ты не при чем и отпустят тебя. Ты же белая овечка, и тебе поверят.
