Нина
У ворот заведения сделала глубокий вдох, и
отправилась точно на бой. Как только мне исполнилось восемнадцать лет,
безуспешно пыталась вернуть то, что принадлежит мне по праву. И вот теперь
очередная баталия. Теперь мне двадцать лет, я закончила колледж, и не завишу от
государства, так как не получаю никаких субсидий и выплат. Я даже не прошу
выдать мне квартиру как сироте. Я прошу вернуть то, что принадлежит и так мне,
потому что квартира находилась в собственности родителей, а, стало быть, теперь
она моя. Разговор с директором был опять очень сложный. Истрепав свои и его
нервы, я все-таки получила документы и ключи. Попутно выслушивая о своей
неблагодарности и нигилизме. Только за что я должна была благодарить? Они не
растили меня, полгода, я была в стенах детского дома ровно полгода, потом
закончила девятый класс и уехала в колледж. И за полгода проживания, а скорее
выживания в стенах этого заведения, я позволяла сдавать свою квартиру целых
четыре года. Мне, конечно, ткнули в глаза, что за нее эти четыре года нужно
было оплачивать коммунальные платежи, следить за состоянием коммуникаций. Но,
думаю, и прибыль они с этого так же получали.
Когда за мной закрылась калитка детского дома, я
сильнее сжала ключ и бумаги в руках, захотелось плакать.
- Боже, я смогла, - одними губами прошептала я.
После подавления непрошенных слез, к ним на смену
пришло ликование. Осознание того, что у меня все получилось. Я все смогла,
получила обратно свою квартиру, больше не надо работать, где придется, ради
комнаты, больше не надо считать чужие углы. Улыбка расползалась по лицу,
хотелось кричать и прыгать. Сердце колотилось с невероятной силой. Я вернусь
туда, где мне было хорошо. Где моя жизнь была полна сказок, любви, добра и
достатка. Конечно, там уже не будет родителей, никто не встретит меня на
пороге, не прижмет к своей любящей груди и не спросит о моих победах и бедах.
Но эти стены, они помнят это тепло и непременно согреют меня им.
В голове начали всплывать одна за другой картинки
из детства. Вот я разбила коленку, учась кататься на велосипеде, и папа нес
меня на руках домой, а мама потом нежно гладила мою ногу и приговаривала разные
присказки, которым научила ее когда-то моя бабушка. А вот я влюбилась в
мальчика из старшего класса. Тогда мне казалось, что это на всю жизнь, и если
он не ответит мне взаимностью, то я навсегда останусь одна, потому что так
сильно и беззаветно можно любить только раз в жизни. Сколько слез я пролила
ночами в подушку? Сколько было исписано дневников? Папа в то время сильно
хмурился, а мама поддерживала меня молчаливо, часто обнимала и гладила по
волосам вечерами, стараясь рассказать истории из своей жизни, и то, как она
справлялась с ними в подростковом возрасте. Я тогда была ей так благодарна, что
не лезет с советами и не вытягивает из меня душещипательных историй, и папе,
что не пошел бить лицо моему объекту воздыханий, хотя было видно, что он был готов
на это. А вот мне купили щенка. Это был замечательный щенок золотистого
ретривера. Он был ласковым, послушным. Я назвала его Джери. А потом, когда его
насмерть сбила машина, мы всей семьей рыдали в голос и несколько недель
прибывали в крайне подавленном состоянии. Родители предлагали завести мне
другого питомца, но мне казалось, что это предательство по отношению к моему
другу и поэтому всегда отказывалась. Сейчас я понимаю, что если бы у меня был
питомец на тот момент, как родители разбились, то мне было бы еще сложнее
переезжать в детский дом. Потому что с ним бы меня тоже разлучили.
