- Стой! Погоди! Прости, я… Мэгги! Я не хотел тебя напугать. Не уходи!
Мои эмоции переливаются через край, грозя расколоть на части. Меня штормит, я не знаю, что говорить и что делать. В эту самую минуту понимаю только одну вещь предельно чётко.
Не представляла, что поцелуи, оказывается, бывают такими.
Но мне ужасно понравилось.
- Прости, я … ты меня не напугал. Вернее, напугал… но не так. Я.. пойду. Но я ещё вернусь, обещаю!
Когда уходила, перед глазами стоял тоскливый взгляд раненого зверя. Отчаявшегося раненого зверя.
13. Глава 4. Бастиан
О чём я думал в этот момент?
Да в принципе, ни о чём не думал.
Просто не ожидал, что она примет всерьёз мои провокации. Только что она была там, за прутьями опостылевшей решётки. Казалось бы, не так и далеко, но для меня – дистанция, равная бесконечности.
И вот спустя миг уже рядом. Живая, настоящая, дышащая. У неё волосы пахнут ветром и летним лугом. Свежескошенным сеном. Я уже успел забыть эти запахи. Она вернула их мне.
Её белая кожа светится во тьме. Длинные ресницы бросают тени на щёки. Едва заметные веснушки на носу. Когда она горбится в смущении, в целомудренном вырезе простого чёрного платья видны хрупкие ключицы. Как много деталей, оказывается, можно разглядеть только вблизи! Совсем рядом с моей оказывается её рука – и она отдёргивает стыдливо тонкие пальчики. Но сама не замечает, как мы соприкасаемся плечами. Я не спешу обращать её внимание на эту оплошность, поэтому стараюсь не шевелиться и даже, кажется, лишний раз не дышать.
Боюсь спугнуть.
Боюсь, что она исчезнет так же быстро и внезапно, как появилась в этом богом забытом месте.
Почему она продолжает оставаться так близко?
Вскидывает доверчивый взгляд, снова прячет его под ресницами. Краска смущения на скулах. Закусывает губу – кажется, я уже замечаю, что это у неё привычка, когда нервничает. Мой взгляд застревает там, не могу оторвать.
Мне хочется укусить эти губы тоже. Эта картина так живо вспыхивает перед внутренним взором, что тёмный хмель бьёт в виски. Внутри поднимается что-то жгучее, нестерпимое… опасное. Но я ещё держусь. Я ещё пытаюсь быть благоразумным – за нас двоих держаться на этой черте, за которой нет возврата. Если уж она такая безголовая, что не может, и сама прилетела беспечным мотыльком к моему дьявольскому огню.
Она думает, что такая взрослая в свои… сколько ей должно быть сейчас? По моим подсчетам, вряд ли больше восемнадцати. Воображает себя опытной, мудрой волшебницей. Думает, всё предусмотрела и ей нечего опасаться. Ведь в любой момент она может уйти из этой камеры тем же путем, что и пришла.
Она такая дура.
Потому что ей нельзя было. Ни в коем случае нельзя было приближаться ко мне.
На секунду колет совесть. Ах-ха… надо же, она ещё есть у меня!
Был бы я настоящим рыцарем и героем романа, велел бы ей тут же возвращаться, откуда пришла. Ну, или по крайней мере, держал бы руки при себе.
Но я им никогда не был.
А она – рядом. И смотрит доверчиво. И говорит что-то… мой взгляд снова застывает на её губах. Слов уже не слышу. Кажется, она предлагает поговорить.
Вот же смешная. О чём говорить с такой девушкой мужчине, который девушек не видел десять лет?
Но возможно, у неё ещё был шанс уйти отсюда нетронутой – как и положено видению. Как известно, мечту руками трогать не положено. Совершенством принято любоваться издалека.
Да вот только моя дурочка сегодня бьёт все рекорды глупых поступков.
