Ответом на рыночный погром стали развешенные по всему городу листовки, в которых говорилось все то, что обычно пишут революционеры. «Угнетатели». «Преступный режим». «Грядущая свобода». «Не останется без отмщения».
Заявление для прессы ушло в газеты, но ни одна редакция не отважилась напечатать этот текст. Поэтому «Открытое письмо» было развешено на всех столбах сразу же после того, как патрули прошли по городу и сорвали первую листовку.
Революционерам не нужно искать повод, чтобы кинуть бомбу. Но вдвойне приятно делать это, когда повод имеется.
Через сутки после того, как солдаты ворвались в ворота рынка, у КПП казармы, где располагалась национальная гвардия, на воздух взлетела начиненная взрывчаткой машина. Взрывной волной был уничтожен блокпост с часовыми и грузовик с провиантом. Осколками посекло автобус. Среди пассажиров были раненые – в основном рабочие, оттрубившие смену на заводе.
Еще один взрыв прозвучал через несколько минут после первого. Разлетелась в клочья патрульная машина с солдатами.
Все время, пока гигантская шестеренка двигалась, перемалывая людей, Кристобаль Бруно сидел в баре и пил виски. Акцию со взрывом машины у казарм можно было назвать его победой. Самому Кристо не пришлось делать ничего, он только подтолкнул механизм, и огромный маховик сдвинулся со своего места. Маленькие винтики революции, люди, пришли в движение.
Но почему-то Кристо не ощущал триумфа.
Он пил дешевый, пахнущий сивухой виски. Морщился от удушливого запаха пота, казалось насквозь пропитавшего эту забегаловку. Какие-то матросы шумно кутили в углу, кто-то спал, упав на стол возле недопитой рюмки.
Неожиданно Кристо подумал, что его самого ждет такое же будущее. Допьет эту бутылку, начнет следующую, а потом сознание отключится, и он упадет. А очнется где-нибудь в подворотне с вывернутыми карманами. Чудная перспектива для революционера.
Он опрокинул еще стакан.
На душе было мутно.
Вообще запои случались с Кристобалем Бруно редко. Борьба не давала времени для таких слабостей. Но у каждого, даже самого сильного человека должна быть какая-то отдушина. Обычно это или наркотики, или алкоголь, или женщины.
Наркотики Бруно презирал. Они делали из человека раба, а именно рабство было главным врагом Кристобаля. От женщин тоже веяло опасностью. Они делали человека слабым. Например, Аркадио Мигеля, который из-за любви не мог взорвать трибуны. Оставался только алкоголь. Редко, но, как говорится, метко.
Бруно сидел лицом к двери, когда она распахнулась и в душное помещение вошла девушка. Она отмахнулась от матросов, приглашавших ее к столу, поморщилась и нашла взглядом Кристобаля.
– Только не начинай, – простонал Бруно, когда девушка решительно села напротив.
– Чего не начинать, Кристо?
– Того, что я пьян, что я… Ты знаешь, Леонора, я не пью просто так. И не пью часто. Сейчас я никому не нужен, все дела двигаются без меня. И от моего пьянства нет никакого вреда.
– Мне плевать на то, что ты пьешь. Мне это не мешает. Но мне не наплевать на то, что ты делаешь.
– Я тебя не понимаю, Лео…
– Отлично понимаешь! – Леонора стукнула кулачком по столу. – То, что ты делаешь, настолько безнравственно… Что я даже не знаю, зачем я пришла сюда.
– О чем ты?
– Ты уничтожаешь все. Уничтожаешь нашу мечту! Нашу борьбу! Идею! Как ты не понимаешь, что так… так нельзя?!
– Я по-прежнему тебя не понимаю. – Кристо налил себе еще виски.
