Небольшая дорожка ведёт к двум скамейкам, расположенным напротив друг друга, и я понимаю, что всё-таки здесь кто-то да бывает. Мы, например.
Егор идёт прямо туда, затем нелепо стряхивает снег сначала с одной скамейки, а потом и с другой, чтобы можно было присесть. И я сажусь напротив парня, разглядывая его черты лица, пока тот смотрит в другую сторону.
На нём чёрная шапка, поверх неё капюшон куртки. Штормов сидит расслабленно, облокотившись предплечьями о свои раздвинутые ноги, и смотрит куда-то в сторону заброшенного здания. У меня возникает жгучее желание закурить, но я не курю.
– Расскажи о себе, – неожиданно просит парень, бросая на меня мимолётный взгляд.
Я теряюсь. Расскажи о себе? Что я могу рассказать?
– Ну, – я опускаю взгляд на свои варежки и задумчиво надуваю губы. – Живу с родителями и со старшей сестрой, – я замолкаю, потому что не хочу говорить о семье. – Раньше пела. В школе ходила в кружок, но потом забросила всё это. Не могу находиться в замкнутом пространстве, поэтому вечно гуляю.
– И находишь неприятности, – усмехается Егор, намекая на мою стычку с парнями в городе.
Я поджимаю губы.
– Ну, да, – прокашливаюсь. – Особо и нечего рассказывать.
Я думаю о своих друзьях, оставшихся в старой школе, вспоминаю, как мы с ними гуляли и вечно искали неприятности, и мне становится тоскливо. Никто из них мне даже не написал за всё это время.
– А что ещё ты любишь? Что первое приходит в голову? – не отстаёт Егор.
Я вздыхаю и задумчиво осматриваюсь, словно это что-то должно вот-вот выпрыгнуть из сугроба и объявить о своём существовании. Я думаю о своём коте, затем о любимом сериале «Skam», а следом в моей голове всплывает образ гитары.
– Я любила петь под гитару, – тяну я, смотря прямо в голубые глаза Штормова.
– Любила? – переспрашивает он.
Я чуть опускаю взгляд и смотрю на его руки.
– Пока отец не выкинул мою гитару с пятого этажа, потому что я «достала его своим бренчанием», – я делаю в воздухе кавычки. – Собственно, после этого я и ушла из кружка по пению.
– Оу, – Егор рассеянно смотрит на меня, а я пожимаю плечом.
– Потом он конечно же извинялся и всё такое, но желание играть и петь у меня пропало, – признаюсь я. – Часто потом играла на гитаре друга, но покупать свою собственную не хотелось.
– Понятно.
Мы снова замолкаем. Я с опозданием замечаю, как Егор начинает рассматривать меня, и под его пристальным пронзительным взглядом мне становится не по себе.
– Ты красивая, – неожиданно тихо говорит Егор.
Я нервно смеюсь.
– Что? Брось. Совсем обычная.
Ну, вот зачем он это сказал? Теперь у меня сердце разрывается от волнения. Это же чепуха какая-то. Какая я красивая? Ничего не красивая…
Щёки раскрасневшиеся от мороза, волосы под шапкой намагничены, совсем нет косметики, да ещё и куртка старая. Вот если бы он летом мне такое сказал, тогда я бы поверила, а сейчас…
Я неловко отвожу взгляд в сторону. Что я ему отвечу? Не буду же я говорить, что он тоже красивый, это как-то глупо. Пар вылетает из моего рта и растворяется в морозном воздухе, а я начинаю нервно перебирать пальцы в варежках.
– Так, завтра ждать тебя на тренировке? – спрашивает Штормов, и я облегчённо вздыхаю.
– Да. Приду, посмотрю, как ты изводишь себя, – криво улыбаюсь. – Понюхаю потных раздетых мальчиков, полюбуюсь на всех.
– Я единственный, на кого там можно полюбоваться, – бросает он.
– Да, да, конечно, – отмахиваюсь.
