Когда вновь открыла глаза, перед ней был все тот же потолок, по-прежнему пищало где-то над ухом, а трубки торчали изо рта будто она бензобак.
Состояние было премерзкое. Тошнило, голова болела, во рту будто песка насыпали, а в горле саднило. Но хуже всего было на душе. Анжеле казалось, что она смыла свою жизнь в унитаз и даже не заметила, когда успела. Ее окружали или пустышки, или страшные люди, лишенные даже намека на благородство. А она среди них отвечала за глупость, если не сказать резче. В этот момент Энж, пожалуй, не было рада тому, что выжила.
Единственный человек, который хорошо к ней относился за всю ее жизнь, был Миша. Он поддерживал, помогал, терпел все ее капризы, и делал это не за зарплату, а по собственной глупости или по любви, что, впрочем, возможно, одно и то же. А теперь он превратился в злого амбициозного монстра, и это она, Анжела, сделала его таким своим пренебрежением и безразличием.
Энж потеряла счет времени. Она смотрела в потолок и вспоминала всех, кого знала, и слезы сами текли по щекам неиссякаемым ручьем. За последние три года самыми близкими, как ей казалось, стали для нее Клара и Жорж. Сейчас пелена собственной исключительности спала с сознания Анжелы, и она отчетливо увидела, что Кларе было удобно быть рядом с богатой подругой, которая всегда оплачивала их общие счета. Но если подумать, Анжела даже ни разу не была у нее в гостях, ее не приглашали. И встречались они исключительно в ресторанах и «Вате».
Про Жоржа вообще все было прозрачно с самого начала. Почему Энж не видела очевидных вещей? Потому что дура!
От осознания, что за ее счет он наживался и пользовал ее как куклу, когда хотелось, злые слезы навернулись на глаза, а писк в палате стал громче и чаще. Анжела стала дышать глубоко и равномерно, чтобы успокоиться. Но тут ее посетила мысль, что может и не надо успокаиваться. Проще сдохнуть сейчас, ведь впереди ничего хорошего не ожидается. Отец узнает, что его дочь – наркоманка и побьет. Если не убьет, то выдаст замуж за Мишу, который ради своей карьеры будет делать тестю внука, не спросив об этом мнения Анжелы. Впрочем, никто и никогда не интересовался ее мнением.
«Ложь! – сама себе возразила девушка, – Миша интересовался, пока я не вытерла об него ноги».
От самобичевания Анжелу спасла молоденькая медсестра, она впорхнула в палату радостной птичкой. Улыбнулась пациентке и звонко защебетала:
– Вы уже проснулись. Чудесно! Как себя чувствуете? Сейчас позову врача, а потом вернусь и вы мне скажете, кому я могу позвонить из ваших близких.
Энж задумалась, чей телефон ей продиктовать. Папы? Видеть его сейчас не было сил. А вдруг он все еще беситься после предательства матери. Анжела никогда не лезла в их отношениях, ей даже казалось, что и лезь-то некуда. Бурная реакция отца пугала ее. Мише? Она не знала его новый номер телефона. Когда три года назад он ушел из ее жизни, обиженный и разочарованный, она пыталась ему звонить – безрезультатно.
Вернулась медсестра.
– Врач скоро подойдет. Может, даже переведут вас в обычную палату к вечеру. Ведь с вами ужасно хочет поговорить следователь. Так кому мне позвонить?
Слова про следователя все расставили по своим местам. Ей нужен адвокат. Девушка обреченно продиктовала номер отца.
Не прошло и часа, как в реанимацию со скандалом и криками ворвался Глеб Артемович. Его лысая голова была красная как раскаленная лава, густые брови были грозно сведены к переносице, а губы некрасиво кривились.
