Илья переждал порыв ярости, и когда Егор затих, глухо заговорил:
– Ты пойми простую вещь: мир устроен так, как он устроен. И Бог, и Дьявол живут в душе каждого, будь то чеченец ли, русский ли, или, скажем, индус. И я ведь не сидя дома на печи так рассуждаю, а здесь с тобой. И друзей не меньше твоего потерял, и видел вещи пострашнее, чем просто смерть. А завтра, может, вместе с тобой под нож пойду. Знаешь, что головы не склоню и на колени не упаду. По мне, так умереть лучше, чем рабом стать. Только это ничего не меняет. Повторяю, все мы для чего-то пришли, все для чего-то оказались в это время в этом месте. Кто-то чтобы жить достойно, а кто-то чтобы достойно умереть. И это не красивые слова, а так оно и есть…
***
Амина перевернула корзину с камнями и замерла, наблюдая за паническим бегством напуганного жучка. Прошлое не отпускало её…
Затем она потеряла маму.
Отец уже давно перестал грезить о свободе, был хмур и устал. Дома бывал редко. Брал на руки сына и задумчиво смотрел, как повзрослевшая дочь накрывает на стол. Мама сутками пропадала в больнице, и это его серьёзно беспокоило. Город серый и унылый, по-прежнему опасен. Безработный озлобившийся народ пробавляется грабежами. Грозный наводнён преступниками всех мастей, в том числе и скрывающимися от правосудия России. Наркобизнес процветает. Каждый второй мальчишка вооружён.
Вовсе не о такой свободе для своей страны мечтал Зураб. Он ошибся, страшно ошибся. Благородные лозунги вылились в разгул криминала и отсутствие даже видимости закона. Зураб ещё надеялся что-то изменить, но рассчитывать на благоразумие правящей верхушки не приходилось, и он перешёл в оппозицию. Однако чётко понимал, что движение это обречено, если не придёт помощь извне, а значит, все жертвы напрасны, более того, жертв сильно прибавится, так как гражданская война практически неизбежна. Он метался, ища выхода, и не находил его…
Новогоднюю ночь Амина и Асхад встречали одни. Мама была на дежурстве, отец… где отец они не знали. Амина уговаривала девятилетнего брата отправиться спать, а он капризничал, утверждая, что уже мужчина и женщина ему не указ.
Страшный грохот разорвал тишину. Дом вздрогнул, стёкла взорвались серебряным дождём, впиваясь острыми пиками во всё, что оказалось на их пути. Амине чудом удалось за мгновение до смертельного фейерверка упасть за диван, увлекая за собой брата. Ещё через секунду она уже одевала мальчика, беззвучно шепча что-то похожее на молитву.
Улица дрожала и щетинилась, огрызаясь шрапнелью каменных осколков. Соседний дом лизали языки пламени, и он медленно и мучительно умирал, выдыхая чёрный дым. Где-то совсем рядом один за другим гремели взрывы.
Девочку била нервная дрожь, она не решалась выйти из подъезда, который казался более безопасным местом, чем обезумевшая улица.
– Мама, – радостно закричал Асхад.
Валерия перебегала дорогу, по-прежнему уверенная и целеустремлённая. Амина сразу успокоилась, взяла брата за руку и шагнула навстречу маме.
– Скорее, дети, – выдохнула Валерия, – в бомбоубежище.
Они бежали, пригибаясь и прижимаясь к стенам, а вокруг что-то ухало, свистело, падало и взрывалось. Пахло гарью и страхом.
Асхад остановился, заставляя маму обернуться.
– Танки, – поражённо прошептал он.
И действительно, с перекрёстка поворачивали грозные махины, вытягиваясь в длинный хвост и направляясь прямо на них.
Валерия потянула детей, стремясь как можно быстрее покинуть опасное место, но в этот момент из окон высоток по колонне обрушился шквальный огонь, отрезая от неё пехоту. Солдаты падали, не успев сделать ни выстрела, танки хищно водили дулами и вздрагивали, выплёвывая снаряды и огонь. Ад опустился на землю, пожирая всё живое.
