В Транслабе я понял вдруг то что бросалось всё лето в глаза, но никто не увидел. Чинил провод от утюга, и решив защитить его от истирания, стал пропускать провод через пружинку. И вот что подумал: мы развиваемся как по пружине, «витками», мы делаем шаг исходя из того что противник имеет всё то же что мы. Поясню на примере: как будто бы были у нас изначально с ним ружья. Кремнёвые. Изобрели мы тут ружья с затвором: нам кажется это несложным, когда уже сделали. Что помешает противнику сделать такой же несложный шажок? Подучили мы химию, металлургию, и сделали магазинную винтовку с бездымным порохом. Новый виток: против них с «трёхлинейками» нужен «Максим». На «Максима» придётся идти в наступление «Марком», его остановим мы «сорокапяткой», её не боится КВ… Так мы можем встречать войско хана Батыя без лат потому что «а вдруг у Батыя винтовки», однако с другой стороны и противник пока будет что-то копировать, мы уже сделаем новое. А вот улучшить готовую схему противник не сможет: не он конструировал.
От размышлений меня оторвал математик:
– Прости если вдруг отвлекаю. Ты мне как механик поможешь понять?
Он принёс с собой старую книгу: Судпромгиз, 1955 год. Имя автора мне ничего не сказало, однако название… «На „Орле“ в Цусиме»! «Орёл» же был одним из самых совершенных броненосцев того времени! Если я должен прочесть как механик… Я с благоговением взял в руки книгу, нащупал закладку и нетерпеливо раскрыл.
– Я сейчас точно ко времени? Что-то ты грустный, – сказал математик.
– Сегодня прислали, и с ними письмо, мол использовать только такие.
Я показал ему на коробку новых патронов:
– Придётся оставить конструирование автомата. Патрон слишком слаб чтобы привести автоматику.
– Чтобы привести автоматику известного типа, – подумав, поправил меня математик.
***
Похоже, пора подвести итог этому здешнему лету, ведь в прошлое, первое здешнее, лето мы в августе были в Артеке. Я думаю, в этом году будет так же.
Участок-1 отказался сотрудничать с нами – похоже, граница закроется. Нас меньше сотни, и это, пожалуй, уже «утряслось»: за победами, воинской славой идти нужно было не к нам, а от нас. Между участками долго не прекращалось броуновское движение: кто-то приходил, кто-то уходил, кто-то возвращался от нас, кто-то к нам… Были ли «Штирлицы»? Был и от нас к ним разведчик, и, видимо, были от них, но у нас либо ты, бросив всё, уходил, либо, бросив весь мир ради знаний и экспериментов, ты мог быть лишь нашим.
За лето я много узнал, научился читать, понимать «специальные» книги, рассчитывать сложные детали и тут же вытачивать их на станках… и… я построил машину! Теперь можно просто дождаться Артека.
Я день или два отдыхал, отсыпался за месяц, за весь этот славный прыжок к небесам, я читал то что задано было на лето, как вдруг… Со мною такое случается: дышишь всё, дышишь, а воздуха нет. Интересно, что здесь это было впервые: за прошлое лето, когда я валился под утро, счастливый от сделанных дел, от прочтённого, изобретённого за день – ни разу. Похоже, меня убивает рутина. И в школе, зимою, добьёт. Рина сбегала за стетоскопом, послушала. Мне стало лучше; она побыла со мной рядом, не раз прижимая ко мне стетоскоп, и лишь только потом отпустила.
Тогда я решил до последнего, до «переезда» в Артек «не сбавлять обороты»: успеть что успеется, пусть не доделаю, пусть даже только начну… как там у китайцев, «дорога в тысячу ли начинается с первого шага»? Пожалуй что шаг этот может дать путнику веру, что он одолеет весь путь.
