— Когда? — спрашиваю гораздо жёстче и требовательнее, чем собиралась.
Мама улавливает, слегка меняется в лице, но принимает удар.
Какого чёрта…
— Чуть больше месяца назад, — негромко сообщает она.
Я была готова к тому, что они познакомились и начали встречаться сразу после её смерти, толком не соблюдав траура. Тогда была бы понятна и реакция Глеба, и неловкость мамы. Она вообще всегда щепетильно относилась к чувствам других людей.
Но чтобы так!..
— А вы с Олегом вместе сколько, ты говорила… Полгода?
— Да, — решительно отвечает мама, вот только слегка охрипший голос выдаёт, что эта невозмутимость напускная. — Насть, я понимаю, как всё это смотрится, но жизнь сложнее, чем…
— Вот только не надо читать мне лекцию о сложности человеческих отношений и перипетиях судьбы, — резко перебиваю я, чуть ли не дрожа. — Я помню её ещё с твоего развода с папой.
Грубо? Возможно. Но я надеюсь, они с Олегом хотя бы свадьбу догадались после сорока дней сыграть. А то если ещё даже не прошли…
И такое отношение к покойной жене маме ни о чём не говорит? Или она искренне верит, что с ней всё будет иначе?
Меня уже чуть ли не трясёт. Ведь по маме очевидно, что Олег с женой к разводу не готовились. Это была измена. Длительная, наглая, даже после смерти обманутой продолжавшаяся.
— Мы с Олегом не желали никому зла, — довольно быстро ориентируется мама, говорит уже гораздо увереннее и непоколебимее. — Просто так бывает. Она серьёзно болела ещё до нашего знакомства, и… В жизни бывает всё. Я не хотела, чтобы ты так об этом узнала, но, как я поняла, вы с Глебом не особо ладите, вот и я решила, что тебе стоит знать причину. Может, у тебя получится достучаться до него, потому что Олег никак не может вывести его на прямой разговор, а со мной Глеб вообще почти не говорит.
Я даже вздрагиваю от неожиданного упоминания Глеба. Обсуждая ситуацию с мамой, я словно и забыла о братце, с которого вся эта тема и началась.
Этого слишком. Всего этого слишком много. Привычная жизнь меняется так стремительно, что у меня ощущение, будто лечу вниз с огромной высоты. Вроде бы с парашютом, да только раскрыть никак не смогу. И успею ли?..
Теперь я, конечно, понимаю Глеба. Не совсем понимаю, что он от меня хочет, но чувства мне ясны. Но быть ему нянечкой? Стучаться о закрытую дверь?
Ведь он меня, наверное, не меньше винит, чем мою маму. И это несправедливо. Более того — унизительно.
— Вы наломали дров, а я должна это разгребать?
— Насть…
— Ладно, мам, — перебиваю, вздыхаю и пытаюсь взять себя в руки. Наверное, действительно всякое бывает. — Прости. Потом поговорим, а сейчас я лучше пойду. У меня свидание в шесть, надо подготовиться.
Резко разворачиваюсь и иду к главной двери. Знаю, что удерживать меня не будут.
*****************
В дверях подъезда я вдруг сталкиваюсь с Глебом. Неожиданно… Я думала, он надолго уходил, а вот уже возвращается.
Мы на какое-то время замираем. Я не смотрю на братца, но и пройти мимо почему-то не могу. Так и стоим в проёме открытой двери.
— Сбегаешь? — Глеб обращается резко.
Его привычно пренебрежительный голос так остро прорезается сквозь тишину между нами, что я, не выдержав, всё-таки смотрю «брату» в лицо. Пытаюсь найти в нём отголоски переживаний… Наверное, я могла бы до него достучаться. Всё-таки неизвестно, как сама бы себя вела на его месте. Вполне возможно, тоже злилась бы на обеих чужих женщин, и на мать, и на дочь.
