– Да? Что же еще?
– Я умею драться.
– Надо бы при случае оценить твое умение.
– Да без проблем! – Она вызывающе тряхнула головой. – Когда и где?
– Ну, где обычно делаются такие дела. – Теперь он скалил зубы, наслаждаясь ее реакцией. – На полянке за складом. Только ужин переварим, ага?
Ужин он переваривал, рассматривая рисунки Мышки, которые она по мановению его указательного пальца с готовностью выложила на свободный участок стола. Фантазийные рисунки. На них бились насмерть благородные рыцари, пешие и конные… звенели мечи, каждый из которых носил особое имя, нареченное колдуном… дарили любовь победителям прекрасные девы, одетые как воины, с кинжалами за поясом и драгоценными украшениями в длинных вьющихся волосах… опускались мосты, чтобы выпустить из крепости на вершине горы отряд вооруженных всадников, всходили на престол и умирали великие короли, разрушались и строились города… творилась история.
– Ну? – волновалась Мышка, нетерпеливо заглядывая ему в лицо. – Что скажешь?
– М-м… у тебя карандаш с собой?
Молча она выхватила из кармана джинсовой куртки и подала ему простой карандаш.
Шуршание грифеля, быстрые уверенные движения тонкой мускулистой руки над альбомным листом – и лица героев рисованного сериала обрели выражения. Разные, но совершенно определенные. Здесь были и ярость, и страх, и презрение, и подобострастие… На полуобнаженных телах мужчин заиграли мускулы – Мышка была явно не сильна в анатомии, и Герману пришлось восполнить этот пробел.
Нора, как всегда, замерла, очарованная его мастерством. Стоящая рядом с Мышкой Даша испускала восхищенные вздохи.
– Ох! – воскликнула Мышка, хватаясь за щеки и горестно округляя глаза. – Мне так ни за что не научиться!
– Не говори глупости, милочка. – Герман фамильярно шлепнул ее по заднице, обтянутой джинсовой тканью. – У тебя вся жизнь впереди.
В его исполнении даже банальности были великолепны. Вся компания дружно покатилась со смеху.
Поздно вечером, лежа в постели и прижимаясь к его стройному, худощавому телу, Нора возобновила расспросы.
– Ты сказал, он взял с собой пистолет. А патроны у него есть?
– Неугомонная женщина. – Повернув голову, Герман взглянул на нее сквозь ресницы, а потом нахально зевнул ей прямо в лицо. – Сегодня воистину худший день в моей жизни.
Занавески были раздвинуты – он не любил заниматься сексом в кромешной тьме, – и привычное уже бледное серебро соловецкой ночи омывало его точеные черты. Не удержавшись, Нора погладила пальцами изящно вылепленные скулы, обтянутые гладкой кожей.
– Худший день? А кто вылакал целую бутылку бордо, которую моя сестра со слезами оторвала от сердца?
– Я? – невинно моргнул Герман.
– Практически в одну харю.
– Неправда! Ты помогала мне. Один я бы ни за что не справился.
– Вот, – сказала Нора, глядя ему в глаза. – Это я и хотела услышать. Позволь помогать тебе и дальше, Герман. Не только с вином. Один ты, быть может, и справишься, но какой ценой…
– Нора…
– Подожди! Я знаю все что ты скажешь.
– А я знаю все, что ты на это возразишь. Как занимательны беседы с единомышленниками!
– Я взрослая девочка, Герман. Я умею сама принимать решения и отвечать за последствия своих действий.
– Какая невыносимая скука! – Он опять зевнул. – Давай лучше спать. Я удовлетворил тебя уже дважды за сегодняшний вечер, так что имею право на отдых.
– Второго раза не припоминаю. – Нора ткнула его в бок. – Может, ты перечисляешь свои подвиги за всю неделю?
