Вот и теперь — всё-таки не права Светка на счёт стерв и Золушек! И счастье её хвалёное — не настоящее. Блестит золотом, шуршит купюрами, а глаза, когда смотрит на влюблённые парочки или маленьких детей, всё равно выдают тоску. И работает она по выходным не потому, что так уж сильно любит своё дело или, как Полине, — деньги позарез нужны, а всего лишь прячется от одиночества. Потому что ни один приходящий любовник, какую бы шикарную квартиру он тебе ни снял и как бы щедро не спонсировал, не сумеет дать простого женского счастья — семью.
Вот только, что же теперь не так? Откуда ощущение, что всё разваливается и на этих обломках они с Марком каждый сам по себе?
Может, дело действительно в том, что, зарывшись в быт, она стала... клушей? Но тогда, кому как не ей всё исправлять?
Подошла, положила руки ему на плечи. Не обращая внимания на его привычное взбрыкивание, поцеловала в шею. Массируя, пробежалась пальцами по волосам, по подбородку и вниз, к груди и животу. А потом, настойчиво развернув вместе с креслом лицом к себе, опустилась на колени между его разведёнными бёдрами...
— Марк, спишь? Ма-а-арк......
— М? — не поворачиваясь, ответил он в темноту.
— Ты меня любишь?
Тишина. Полина подождала немного и снова легонько пихнула его в спину:
— Ну Марк? Любишь?
— Сама-то как думаешь? — сонно буркнул он.
Она помолчала.
— Думаю, больше нет.
— Ну и дура! — грубо бросил он, но уже в следующее мгновенье повернулся к ней: — Ну что за вопросы, малыш? Конечно, люблю! У меня же вся жизнь — это ты и Машка.
— Мне просто, знаешь, иногда кажется, что ты всё время чем-то недоволен. Как будто я раздражаю тебя, что ли?
— Бывает. Особенно когда ты начинаешь хамить маме.
— Марк, я пыталась найти замену, правда! Но не получилось. А у клиентки свадьба, понимаешь?
— Ну вот видишь. У всех свои заморочки, а крайним, как обычно, останусь я. Ладно, давай так — я с мамой договорюсь и съезжу к ней сам. И Машку возьму с собой, чтобы она тебе не мешалась.
— Спасибо! Не представляешь, как для меня это важно!
— Должна будешь! И кстати, отсос был шикарный. Такое впечатление, что ты на ком-то тренируешься.
Это был обычный для него комплимент «два в одном»: и похвала, и что-то типа признания в любви. Что-то вроде: «Так как можешь ты, не может больше никто, поэтому я тебя ревную, и ты должна это знать» Раньше, ещё до свадьбы и рождения Маруськи, как только Полина окончательно привыкла к своеобразным манерам Марка, ей даже начала нравиться его нарочитая грубость. Но тогда ей и глубокий, до рвоты, минет почти понравился — казалось, ведь, это страсть на разрыв, до испепеления! Всё ради своего мужчины!
А теперь его грубость лишь раздражала и обижала. А минет... Просто сноровка и правильное дыхание. Просто надо потерпеть, а потом пару дней горло болит и мучает вопрос — ну неужели ему реально ещё не надоела эта игра в принуждение?
Часы показывали третий час ночи, Марк давно храпел, а Полина всё не могла уснуть. Опять вспоминала того мужика. Вот точно, хищник. Волчара. Видавший виды и уставший от жизни циник.
А вообще, какого чёрта, спрашивается, она просто не вышла из лифта сама? Зачем нарывалась, провоцируя его? Ну и пусть бы ехал первым!
...Да ещё и найти обещался!
От мысли, что он знает её подъезд, замирало сердце. Кто он такой, что у него на уме? А вдруг он не «лифтёр», но его последователь? Бывает же, что у маньяков появляются подражатели. Правда, что ли, позвонить завтра в полицию?
