Вёсел у перевозящего нас «Любимца Нефунса» всего один ряд, но вёсла эти – «квинкеремного» типа, длиннее и мощнее обычных, и орудует каждым из них два гребца. Если максимальная скорость не нужна – часть вёсел убирается, как и сделано сейчас. А в результате «биремного» вида «Любимец Нефунса» не имеет и особого интереса римлян не вызывает. Глянули они на нас мельком да и переключились на другие суда, выглядевшие в их глазах поподозрительнее нашего. Тем более что и разгадай они даже немудрёный, в общем-то, секрет «замаскированной биремы» Арунтия, не особенно-то он их встревожит. Один хрен, не тягаться его «хитрому» кораблю в скорости с триремой, вся конструкция которой заточена под стремительный ход любой ценой.
В принципе-то античный мир до запрета серьёзного оружия частникам как-то не докатился. У доброй половины купчин «скорпионы» открыто на их судах видны, и вид их римлян как-то ни разу не напрягает. Теоретически-то и трирему купец иметь вправе, да только на хрен не нужна она купцу. Груза возьмёт не больше хорошей «круглой» гаулы, а на прокорме полутора сотен гребцов разорит в первом же рейсе – и это если ещё повезёт и её не утопит первый же шторм. Куда дешевле и проще государству налоги отстёгивать на содержание военного флота, который как раз и защищает добропорядочных морских негоциантов от буйной пиратской вольницы. А сейчас карфагенским купцам в этом плане вообще лафа. Содержание десяти разрешённых Карфагену трирем обходится им в гроши, а львиную долю защиты от пиратов обеспечивает им теперь Рим – ага, за счёт своих же римских налогоплательщиков. Вот она, цена имперских амбиций! Впрочем, раз уж этим гордым квиритам настолько хочется называть Внутреннее море Римским, что они даже готовы оплачивать это удовольствие из собственного кармана – нам, татарам, всё равно. Мы ж, чёрные, все хитрожопые, и наше дело – пользоваться этим римским имперским бзиком, пока время на это есть. Лет эдак почти пятьдесят, если мне склероз не изменяет…
Был у нас уже разговор на эту тему.
– Макс, ты, часом, не охренел? – спросил меня Володя, когда я впервые озвучил идею «перевода на новое место службы». – Ты же сам как-то говорил, что этот грёбаный Катон, который «Карфаген должен быть разрушен», уже при власти и влиянии! За каким хреном мы полезем в эту мышеловку, когда от неё угрёбывать надо к гребени-матери?
– Ну, не сей секунд, – урезонил я его. – Карфагену звиздец наступит, насколько я помню, в сто сорок шестом году до нашей эры. Так или не так?
– Да, в сто сорок шестом, – подтвердила Юлька, которая у нас хоть и истеричка по характеру, зато историчка по образованию. – Но там ведь и осада была трёхлетняя.
– Хорошо, добавляем три года. Раз всё это ещё до нашей эры, то не вычитаем их, а приплюсовываем – получается сто сорок девятый год. Ну, будем считать, что войну объявили, войско с флотом собрали и отплыли в сто пятидесятом. А у нас сейчас начало сто девяносто шестого. Сорок шесть лет у нас в запасе до той заварухи, и в нормальном мегаполисе мы проведём их и удобнее, и продуктивнее. В Испании, насколько я помню, войны будут ещё нешуточные, а вот затронут они Гадес или нет – чего не знаю, того не знаю. Не штудировал я как-то Полибия.
– Я тоже не штудировала, – призналась Юлька. – Но вроде помню, что и Катона в ближайшие годы направят на усмирение Испании.
– Ну, этот долботрах наворотит в ней дел! Думаю, что в Карфагене будет всяко спокойнее.
