– А что там в городе? – Неуверенно пожевал губу сержант.
– На улицах сейчас не спокойно. – Махнул рукой второй патрульный. – Двенадцать вызовов за ночь. В основном, по части взбесившихся трупов. Особенно жаль девчонку с Победы. Дворы там не шибко благополучные… Ввалился к ней домой пьяный сосед. Она его знала и зачем-то открыла дверь. Подумала, наверное, что требуется помощь. Да прогадала – добрая душа… Наряд вызвала бдительная бабуля, живущая этажом ниже. Услышала крики и топот. Заподозрила неладное… Приехали мы, а там два трупа. Ходят еле-еле… синюшные, вонючие, аж жуть!.. А самое главное – погибла девица от «ножевых». Ни укусов на ней, ничего… А всё равно превратилась после смерти. И мучителя своего, спящего рядом пьяным сном, загрызла. Так-то…
– Началось, – привалился к стене сержант, уставившись на меня. – Живые люди становятся опаснее мертвых. Чувствуют безнаказанность. Всегда, как наступят черные времена – войны, эпидемии, голод – непременно вылезают всякие упыри, типа этого… Хорошо, если просто обворуют или изнасилуют! Но они же убивают! Кровушки хочется… – С отчаянием в голосе воскликнул Петренко. – Вангую! В городе скоро станет совсем небезопасно… Да и вблизи городов тоже. Нужно что-то делать. – Взглянул он на товарищей. – Если военные не подключатся, всё – "хана". Всякая погань совсем страх потеряет. Что там решило их начальство насчет долгосрочного сотрудничества?
***
Надо ли говорить, что после рассказа коллег, Петренко не отпустил Аллу в деревню?
– Молодая девица. Красивая. Да первый же отморозок трахнет её и убьёт…
Присмотревшись к Аликмеду получше, проницательный сержант все же сделал свои выводы:
– Ладно. Права ты. Мутный тип. Стойкое ощущение, будто что-то он не договаривает… И Алла от него щемится. Ловит буквально каждый взгляд…
Патрульные уже спустились вниз, позвав за собой быстро собравшегося Алика. А вот Алла ненадолго застряла в «кабинете задумчивости»:
– Столько чая выдула! – Простодушно воскликнула она, и рванула по коридору. При этом Аликмед, теряя девчонку из вида, задержал на ней взгляд пронзительно-черных глаз. Как будто раздумывал, что она может выкинуть.
Не укрылось это обстоятельство и от взора сержанта. Подкараулив Аллу у туалета, он напал на неё с расспросами:
– Давай, колись, подруга. Кто тебе Алик?
– Да просто знакомый, работаем вместе – насупилась она.
– Не глупи, дурёха. – Послышался гневный шёпот Петренко. – Мы тебе помочь хотим. Я же знаю, что делают с барышнями в таких заведениях. Признавайся, он тебя бил? А паспорт твой – при тебе или отняли?
В буквальном смысле, загнанная в угол Алла горько расплакалась:
– Да вы не понимаете! Они меня убьют, если я не вернусь… Алик сам найдёт и убьет. И вообще, куда я теперь, когда на улице "эти люди"?! Нечисть не убиваемая, – запричитала она, размазывая по лицу слёзы.
– Да никто тебя не тронет, – успокоил девушку сержант, осторожно, как фарфоровую статуэтку, держа ее за руку. – Ну вот просто поверь! Сколько таких Аликов я перевидал – не счесть! Запугивает он вас, девок, чтобы вы на него не заявили.
И усадив Аллу на пуфик в прихожей, аккуратно откинул прядку курчавых волос с её зарёванного лица:
– В глаза попадут.
Опустившись на корточки перед испуганной девчонкой, он продолжил:
– Как ты, глупышка, не понимаешь, что это последний твой шанс на нормальную жизнь, а?
Разрыдавшись ещё пуще прежнего, Алла вылила целый поток информации, от которой волосы на моем теле буквально пришли в движение…
