Эту ночь старый коршун пришёл пережить в отель. В окна уже залезал яркий свет, когда дверь за его спиной громко хлопнула. Затем о стол ударились ключи от машины. Кровать под ним прогнулась с глубоким скрипом. Правда, он совсем не торопился спать. Перед его глазами могли мелькать ориентировки идущего поиска, в ушах ещё звучали бы голоса волонтёров. «Пятнадцать лет, жёлтая клетчатая рубашка, чёрные штаны, рюкзак». Отец смотрел на стену перед своим лицом, и ничего в ней не видел. «Пятнадцать лет, жёлтая клетчатая рубашка». Между ним и сыном прошло поколение, это было видно в залысинах по бокам лба, в лёгкой щетине на дополнительном подбородке и натянутой в области живота куртке. Хоть и под огрубевшей состаренной кожей, но наливались кровью крепкие мускулы. В его больших пальцах, в руках, в плечах. Сегодня они устали, и клонились вниз. «Чёрные штаны, рюкзак». Тень на лице пришедшего пережить ночь тихо плакала. «Вы видели этого мальчика? Пятнадцать лет, жёлтая клетчатая рубашка, чёрные штаны». Он молчал, как это делают железные с виду мужчины, когда в их стойкость закрадывается коррозия где-то глубоко внутри, и даже, когда никто не может увидеть, не разрешают самим себе признаться в её существовании. Признать, что у них есть слабое место. Которое очень болит. Он плакал молча. Не слезами ребёнка, потерявшего любимую собаку и не слезами героя, имена друзей которого звучат списком. Он плакал бессилием, неведением, страхом. Он плакал невозможностью, которая произошла. Невозможностью что-либо сделать. Невозможность случилась так тихо, пока никто не смотрел, забралась в него и пульсировала в самом его сердце. «Вы видели этого мальчика? Пятнадцать лет, клетчатая рубашка». Невозможность. Она застигла его в отеле с рассветом.
Крепление, не переставая, стучало. С другой стороны, это мог быть и разводной ключ. Саша не видел, что именно. Повторяющийся и не сообщающий полезной информации звук, который Мистер Икс извлекал из трубы уже больше часа.
– Не хочешь посмотреть, как это делается? – вновь предложил он мальчику то же, что предлагал уже, возобновляя работу унитаза, слива для ванны и теперь, занимаясь раковиной. – Чтобы не пришлось меня ждать, когда в следующий раз решишь разнести половину Комнаты.
– Простите. – Саша произнёс это снова.
Должно быть, он и сам заметил, что использует извинение вместо любой реплики и от того виновато насупил брови.
– Ну, что? – подозвал его человек в маске, когда закончил наладку раковины.
Мальчик отошёл ещё на два шага и издал короткий неопределённый звук. Кажется, вопросительный. Впрочем, в равной степени он мог означать что угодно. Прорычав изукоисказителем, похититель поднялся на ноги, брякнув ключами на толстом ремне, и подхватил с собой инструменты. Их работа в ванной была окончена.
В Комнату Саша вернулся первым. Неловко вбежал, уступая скорее место похитителю, и скорее отодвинулся на значительное расстояние. Здесь уже было светло. Горели плафоны, от которых на стене были вновь заштукатуренные выключатели, и ярко освещала пространство та лампа, чья яркость менялась по таймеру. Полная мощность. Должно быть, за окнами стоял полдень.
Мистер Икс оглядел вновь убранную долгим старанием Комнату. Чисто и складно, как в первый день. Для полной убеждённости он прошёлся внимательным шагом по периметру вновь, заставляя ребёнка от себя прятаться. Маска его озадачилась, проплывая возле разложенных на столе ручек, карандашей.
