Не ставший героем - страница 26

Несколько секунд он лежит неподвижно и дышит, насколько может. Вдыхать и выдыхать. После долгого, пропавшего во времени своей продолжительностью дыхания он сворачивается в клубок, натягивает на себя одеяло. Лежит так какое-то время, а потом выглядывает, переворачивает одеяло сухой стороной к себе и снова зарывается с лицом внутрь. Так он лежит до утра.

Костя заходит в дом в наушниках, из которых вырывается тяжёлая музыка. Неуёмный ритм барабанов, перегруз гитар, крик женского вокала превращается в мужской от освобождённой агрессии. Движения парня спокойные, будто он слушает вальс. Он смотрит в зеркало и даже улыбается себе довольно мило. Вряд ли можно догадаться со стороны, что на его душе не спокойно, если не слышать истерику из наушников. Он нажимает на стоп, неторопливо складывает плеер на стойке возле входной двери. В прихожей строго, даже грамотно выдержан стиль. Массивная подставка под зонт, тёмные плотные шторы. Входя в дом, попадаешь в уютный приют деревенского тепла, надёжности, неизменности. Как будто бы здесь всегда будет один день. Всегда настенные панели, и в них всегда гигантские цветы. Всегда широкая напольная ваза возле окна. Всегда осенний диван с деревянным корпусом перед погасшим камином. Всегда тишина.

Костя проходит в кухню, открывает холодильник спокойно и достаёт бутылку пива. Он садится за стол так аккуратно, будто стулья и мебель из карамели и могут хрустнуть в любой момент. Бутылка в его руках шипит, расставаясь с крышкой, и опускается на поверхность столешницы. Косте достаточно сделать один глоток, и он закрывает глаза, погружаясь в путешествие в другую вселенную. Их открывает другой человек – он уверен в себе и он разозлён. Ещё несколько глотков жадно втягиваются спешным рядом, и когда они проваливаются глубоко в тело и душу, со стуком парень ставит пиво на стол.

– Я просто не понимаю… – начинает он относительно спокойно, – Неужели так сложно хотя бы попытаться!? – ярость нарастает с каждым словом в геометрической прогрессии, – Просто… попытаться дать нам шанс? Это что так сложно? Я даю ему шанс каждый день! Неужели это настолько тяжело сделать? Почему мне его жизнь должна быть дороже, чем ему самому!? Ну вот очень хорошо – давайте мне все всё будут делать, приносить мне еду, эти гамбургеры, салаты, готовить супы по два долбанных часа каждый божий день, искать подход, танцевать вокруг меня хороводы, а я буду просто спать и истерить «домой хотю! Домой хотю!» Фу! Мерзость! – с тяжёлым усилием слова выкарабкивались изо рта, – Сколько я убил на тебя времени! Бесполезная ты тварь! Хоть бы на шаг приблизился! На один малюсенький, драть его, шажочек! Я как проклятый уже свою работу по днищу пустил, покупаю тебе какие-то пироги! А ради чего!? Чтобы ты ещё на меня орал и указывал, что можно, а чего нельзя? Я решаю здесь, что кому можно!

От возбуждения он поднялся на ноги и стал ходить по кухне взад-вперёд. Как делал бы лесной зверь, запертый в клетке. Два шага в одну сторону, два шага в другую. Между словами он ставил паузы лишь под глотком. Назад пути не было, ведь в нём уже пришёл в действие механизм ярости, и с каждым словом разогревался только сильнее. Пиво не было способно его охладить.

– Да любой на твоём месте ноги бы мне целовал за всё то, что я тебе предоставляю! Ты знаешь, сколько стоит одна игуана, никчёмный кусок неблагодарного мяса!? Ты не знаешь, сколько стоит игуана! Ведь ты ни дня своей жизни не работал, а только сидел на шее мамочки с папочкой, которые тебя ни во что не ставят! «Я хотю знать о семье у-тю-тю. Я соскучился по людям, которые об меня вытирают ноги». Ах, вот значит как! Ты это любишь, да? Может, и мне повытирать об тебя свои ноги, и тогда ты и ко мне начнёшь испытывать привязанность, а!? Может, мне стоит? Да, уверен ты тут же проникнешься ко мне любовью и уважением! Ты достоин своей убогой семьи! Ты достоин только унижения! Такой язык ты понимаешь, верно!? Я дам тебе такой язык. Ты ведь только об этом целыми днями и думаешь, фантазируешь денно и нощно! «Ох, вы хотите меня изнасиловать, Мистер Икс? Ой, я этого так сильно боюсь, что напоминаю вам при каждой же возможности, что уже столько времени я перед вами пресмыкаюсь, а вы всё никак не догадаетесь этим воспользоваться!» – он ставит бутылку на стол, чуть не разбив её от удара, и идёт стремительными шагами к спальне.