– Ничего… – мужчина произносит утешение нечеловеческим голосом. Его слово теперь принадлежит роботу – механическому аппарату в выступе чёрной маски прямо перед его ртом, разбивающей все слова на металлическое и подрагивающее звучание.
Ребёнка ещё продолжает сотрясать от вымученных сокращений, когда похититель оставляет его одного. Этот взгляд. Глаза мальчика открыты, они в сознании, и они наполнены ужасом.
Не проходит и пяти минут, как чёрный костюм возвращается. В этот раз он завозит в Комнату тележку с подносом. На нём не особо богатый приветственный ужин. Жидкая каша, стакан сока, бутылка воды.
– Мне очень жаль, что тебе сейчас, вероятно, больно. – Присаживается чёрная фигура перед кроватью ребёнка. – Я прошу прощения за это. Больше тебе не придётся это переносить. Скоро боль закончится, и ты вернёшься к своей привычной подвижности. Я отвечу на все вопросы, которые у тебя возникнут, когда ты окончательно придёшь в себя. – Рукой он пододвинул к ним ближе тележку. – Здесь твоё питание. Я вернусь через какое-то время.
Перед уходом он переместил ближе к кровати небольшой столик, практически табуретку. Что-то среднее между стулом и столом. Она была такой же белой, как и кровать, они хорошо сочетались. Помешкав ещё чуть-чуть, окинув маской ребёнка, мужчина удалился через металлическую белую дверь.
С паническим взглядом парализованных глаз мальчик остался лежать один при свете нескольких белых ламп. Он мог видеть всю Комнату. Желтого цвета гладкие стены, закрытые плафоны под потолком в своеобразных чёрных рамках с набалдашниками по углам, две двери в двух противоположных сторонах Комнаты. Одна белая, железная. Через неё ушёл похититель. Вторая деревянная, тоже белая. Она не заперта, но с кровати не видно, что за ней.
Его дыхание было таким, будто он переносил астму. Тяжёлый вдох и тяжёлый выдох. Страшно. Он не мог нормально двигаться, но его тело периодически содрогалось, будто его мучило что-то изнутри, прямо под кожей, и он до слёз пытался от этого избавится. Сначала он оглядел всё бегающим взглядом, будто искал очевидную помощь, кого-то или что-то, что может облегчить его положение. Потом он стал осматривать окружающее снова, фиксируясь теперь на деталях, осмысливая происходящее. Здесь стояла простая деревянная мебель: книжный шкаф, заставленный под завязку литературой и какими-то журналами; компьютерное кресло и компьютер перед ним, мелкие канцелярские наборы для любой деятельности от написания дневника до раскрашивания вылепленных из глины изделий. Стоял небольшой лимонно-жёлтый диванчик, а за ним странная стеклянная вставка в стене. За ней было темно. Однако уже сейчас было видно, что это не окно на улицу, а скорее сообщение с соседней комнатой или какой-то лифт для подачи еды. Спазм диафрагмы уже отпускал парня, и его дыхание перешло из болезненно-панического в просто паническое, или, возможно, в ужасающееся паническое. Мальчик уже мог произвольно крутить головой и оглядываться, хотя его руки оставались прижатыми к груди. Притом нельзя было точно сказать, был ли он лишён возможности ими двигать или просто был так сильно напуган, что инстинктивно защищался, сжавшись в комок.
Вскоре периодические судороги совсем отступили, и парень сотрясался от обыкновенной человеческой дрожи. Его глаза всё порывались заплакать, но рвение к жизни не давало им застлаться слезами, и они продолжали смотреть – искать выход.
