– Тридцать девять.
– А тебе?
– Девятнадцать, двадцать третьего февраля исполнилось, в день Вооруженных сил, представляете? Мама думала, мальчик родится. А вам сколько? Такие вопросы можно задавать мужчине?
Он поставил перед ней кружку с чаем и кивнул на тарелку с двумя бутербродами.
– Можно. Сорок два. Ешь.
– А вы?
– Я только что поужинал. Чаю выпью.
Он прихлебывал из своей кружки, поглядывая, как Надя уплетает белый хлеб с сыром.
– Завтра утром я тебя до кампуса провожу. Днем не так опасно.
– Там почти все уже разъехались.
– А ты что же?
– Вначале хотела съездить куда-нибудь. Может, в Йосемити, к Дэби, или в Лос-Анджелес – я там еще не была. А потом уж в Москву. Я, если честно, хоть и соскучилась, но билет до сих пор не купила.
– Что, денег нет?
– Не в деньгах дело. Я летать боюсь – каждый раз трясусь, как заяц. А после еще несколько дней в себя прихожу.
– Глупо. В авиакатастрофах гибнет значительно меньше людей, чем на дорогах.
– Особенно у нас в России, это я знаю, и все равно… Каждый перелет так.
– А ты много летала?
– Мы с мамой по два раза в год куда-нибудь летали.
– У тебя состоятельные родители?
Он все никак не мог привыкнуть к мысли, что многие в России теперь летают в разные концы света.
– У отца своя юридическая фирма. Мама, пока я не уехала, не работала, а сейчас опять бухгалтер – она экономический закончила.
– А ты почему здесь решила учиться?
– Интересно ведь. Другая страна, другие люди. Очень разные, у нас такого нет. Мама вначале не хотела меня отпускать, а потом сдалась.
– А отец?
– Ему фиолетово! По-моему, он даже не знает, в каком городе я живу. Сан-Франциско запомнил, а Пало-Альто – нет.
Дэн еще немного порасспрашивал Надю. Узнал, что живут они почти в самом центре в четырехкомнатной квартире, имеется загородный дом под Москвой. Не средний класс, почти буржуазия, понял он по ее рассказу. При этом избалованной девочка не казалась. Он спросил про знаменитые московские клубы, но там она не тусовалась: до окончания школы почти все время проводила с мамой.
– Мы с ней настоящие подружки. Если честно, по ней я очень скучаю.
– А по отцу?
– Не-а.
Наверное, это естественно для девушки, подумал Дэн, вспоминая, как ему, парню, долго не хватало отца. Он очень любил маму, но разлука не оказалась катастрофой. Сейчас они общаются по скайпу не чаще раза в месяц, а виделись за последние десять лет всего трижды, на нейтральной почве курортов. Заставить себя поехать в Тель-Авив он так и не смог.
Часы показывали одиннадцать, когда Дэн проводил Надю в гостевую спальню.
– Туалет и душ рядом. Комнату можешь запереть, здесь защелка.
– А можно я дверь открытой оставлю?
– Клаустрофобия?
– Нет, я с рождения боюсь спать одна. Мама лет до семи спала со мной в одной постели. Потом в разных, но все равно в одной комнате.
– А как же…
Дэн запнулся. Он хотел спросить, как к этому относился отец Нади, но решил, что его это не касается. В каждой избушке свои погремушки…
Но девушка объяснила сама.
– Пока была маленькой, я думала, что так и надо, но потом услышала, как отец с мамой на эту тему ругается, мол, сколько это будет продолжаться? А мама ему: психическое здоровье дочери для меня важнее, чем твое удовольствие.
Дэн сделал вид, что такие подробности его не интересуют, но она продолжала:
– Я думаю, мама его не любит. Мне кажется, она хочет развестись.
– А что у тебя с психикой? – спросил он, чтобы перевести разговор.
