ЦРУ с ФБР ему мерещатся… Звонит по ночам…
Дядя Миша вообще-то был высочайшей квалификации инженер-электрик. Однако всю жизнь его тянуло изобрести что-нибудь по чужой специальности. Именно по чужой, потому что в своей – слишком хорошо разбирался.
И – изобретал. Жена его, Наталья Петровна, работавшая в патентном отделе, помогала оформлять заявки. А дядя Миша простодушно изводил всех вокруг, и добивался-таки положительных отзывов, и несколько авторских свидетельств, всему вопреки, сумел получить.
Ни одно его изобретение, разумеется, не было внедрено, но дядю Мишу это не смущало. Более того, подав очередную заявку, он, как правило, занимал у друзей, знакомых, соседей деньги под будущие отчисления от экономического эффекта. Потом отдавал с получки…
Андрей докурил и отправился в спальню.
– Кто звонил? – ясным голосом спросила жена. – С ума посходили…
– Зеленчук, – ответил он. – Дядя Миша. Время перепутал, представляешь? Спи…
Жена зевнула и повернулась на другой бок. А к Андрею сон что-то не шел.
Он попытался проверить себя, доказав в уме теорему Фруда – Финстервальдера. Простенькая совсем теоремка, когда-то он мог доказать ее даже не просыпаясь… Сейчас ничего не получалось. Вместо уравнений энергии и импульса в голову лезли таможенные тарифы, курс евро к доллару и тому подобная чушь.
Андрей снова подумал о дяде Мише. Инфантилизм, конечно, фантастический… Если бы не Наталья Петровна, помер бы с голоду, это к бабке не ходить.
Вспомнилось, как дядя Миша вдруг увлекся дачей. Собственно, это была не дача, а домик-развалюха на чудовищно захламленном участке, один из последних сохранившихся рядом с их заводским поселком. Москва расширялась, Москва наступала на этот бывшее дачное место, и дядя Миша купил обреченный участок с полуразвалившейся дощатой халупой. И был страшно доволен, особенно тем, что купил за бесценок, хотя на самом деле продавец, конечно, нагрел его по полной программе.
Как бы то ни было, дядя Миша принялся приводить участок в порядок, и первым делом ему потребовалась тележка для вывоза мусора. Дядя Миша не любил проторенных путей. И потому сам сделал чертежи, отнес их в цех и договорился с работягами. Через неделю шедевр конструкторской мысли был готов. Хорошая получилась тележка! Капитальная, прочная, удобная, с бортиками. Четырехколесная… Одно только дядя Миша забыл предусмотреть в чертежах – чтобы передняя ось поворачивалась. В результате тележка ездила только по прямой. А чтобы повернуть, следовало тащить ее юзом. Дядя Миша попытался доработать транспортное средство своими руками, но добился только того, что тележка стала ездить уже не по прямой, а по широкой дуге.
На этом дачная эпопея кончилась – дяде Мише пришла в голову очередная научная идея…
И вот удивительно, думал Андрей, при такой своей, будем называть вещи своими именами… ну, только негрубо… при такой своей, скажем так, недоделанности дядя Миша был всеобщим любимцем. Конечно, над ним шутили, но всегда по-доброму, его нелепые выдумки никого не раздражали, как не раздражала вечная невыбритость, и лихорадочный блеск в глазах, и пальто, застегнутое наперекосяк, и даже постоянно проветриваемая ширинка. Относились к нему, как к ребенку, доброму такому ребенку, нежадному, неуклюжему, забавному, милому…
И в Штаты-то дядя Миша попал тоже по-дурацки. В середине девяностых он понял, что на постсоветском пространстве уже не будет востребован, а вот в Америке или, на худой конец, в Израиле – дело другое. Проявил необычайную настойчивость, сумел доказать наличие еврейского следа в своей родословной, получил все разрешения, прожил пару лет под Тель-Авивом, после чего, как говорили, разочаровался и отбыл за океан.
