Кем бы ни был господин Иванов и какими бы ветрами его не занесло в «Коко», он явно не входил в число «дорогих гостей». По неведомой причине Инессе это очень и очень не понравилось. Она уже собралась перехватить у меня его паспорт и выставить чужака за дверь, но тут на пороге появился еще один гость.
Толстяк невероятных размеров вошел, вернее, вкатился в лобби и, подпрыгивая, словно шар, покатился по дорожке в нашу сторону. Инесса бросилась к нему со всех ног, распыляя смрад притворно-лестной радости:
– Дорогой наш Владислав Витальевич! Сколько лет, сколько зим?! Хорошо ли вы долетели? Удачно ли…
Стараясь не отвлекаться на поток хозяйской лести, я зарегистрировала Иванова. Брони на него не имелось, дядя явился экспромтом. Забрав у меня ключ, он с явным облегчением поспешил к лифту. Я машинально отметила, что серебряный кейс, который гость накрепко сжимал в руке, он не отпустил ни на секунду, не доверил портье.
Толстяка выпало регистрировать Ирке. Впрочем, регистрации как таковой не было. Вопреки всяким правилам, имена толстяка и последующих гостей нигде не учитывались. Им вручались ключи от номеров и только. Как и в хостеле, бронирование номеров отеля было приостановлено более чем на неделю, что особенно сильно подчеркивало неуместность пребывания Иванова в сих стенах.
Инесса поморщилась, заметив перемены в Иркином гардеробе, и бросила на Кузьму такой взгляд, что жив он остался только чудом. Ирка же явно почуяла запах больших денег и на пути к ним сворачивать (и одеваться) не собиралась.
Следующий гость, Владимир Буньков, явился только через пару часов. Одетый в джинсы и рубаху, выделяющийся на фоне бледных лиц океанским загаром, плейбой вошел в сопровождении двух не по погоде легко одетых девиц (присмотревшись, я поняла, что девицы – близняшки). Он шумно здоровался с Инессой, не забыв ухватить ее за зад. Сопровождавшие его шкафы-охранники (в количестве трех штук) похабно улыбались, наблюдая за происходящим (а лучше бы по сторонам смотрели). Получив ключи от своих номеров, новоприбывшие отбыли, не забыв заказать самое дорогое шампанское и разнообразные яства.
Гость из номера тридцать шесть, Игнат Форменов, оказался едва ли не полной противоположностью плейбою Бунькову. Высокий, сутулый и худой как щепка, одетый во все черное, он ступал по лобби беззвучно. Инессу удостоил лишь слабым кивком. Сопровождавшие его четыре охранника были похожи друг на друга, как братья-близнецы, и таких как они – половина России. Бьюсь об заклад, шкафов Бунькова они сделали бы на счет раз.
Ужимки и улыбочки Ирки, ровно как и ее прелести, он проигнорировал. Мазнул равнодушным взглядом, с трудом отличив от мебели, и ушел к себе, попросив не беспокоить.
Но наибольшее впечатление все же произвел Юсуф Аббасов. Ему было изрядно за пятьдесят, но выглядел он на ранние сорок. Среднего роста, широкоплечий. Без единой волосинки на голове, но с невероятно пушистыми ресницами. Восточные корни сказались на его внешности, манерах, тембре голоса и интонации. Он говорил мягко, но никогда не упускал своей цели, заставлял прислушиваться любого собеседника. Его темные яркие глаза, будто подведенные черным карандашом, смотрели на собеседника приветливо, даже ласково, но видели в нем не больше, чем в сочном стейке на тарелке.
Он был одет в классическое кашемировое пальто, наброшенное на плечи поверх костюма тройки. Эксклюзивный галстук был завязан в замысловатый узел и сколот баснословно дорогой, но практически незаметной булавкой.
