Не убоявшись зла - страница 4

Демьян рывком сорвал с лица бинты и Кристина, вскрикнув, закрыла лицо ладонями. Её сердце сжалось от боли, когда она увидела его лицо. Через всю правую щеку проходил глубокий шрам. Лицо сильно обгорело. Правого глаза почти не было. Как трудно ему, вероятно, выходить на улицу, где взгляды прохожих полны чаще отвращением, чем сочувствием.

Профессиональное чутьё взяло верх над Кристиной. Стало предельно понятно, что её задача – создать безопасное пространство, где он сможет открыться и начать процесс исцеления. Она хотела, чтобы он знал: его чувства нормальны, и он не одинок в своих переживаниях. Она была готова поддержать его в поисках новых способов восприятия себя и своей жизни. Собравшись с мыслями, она решила, что первым шагом будет просто поговорить. Поговорить о том, как он себя чувствует, о его страхах и надеждах. Она надеялась, что с каждым сеансом он будет чувствовать себя всё более комфортно, и сможет постепенно начать принимать себя таким, какой он есть, несмотря на все испытания, которые ему пришлось пережить.

Демьян снова сел на диван. После паузы он заговорил:

– Я не жду помощи ни от ваших коллег, ни от вас. Простите, пожалуйста. Это только моё болото и мне в нём жить. Дело тут намного проще. Поставьте окончательный диагноз с печатью, я оформлю документы на пенсию, и мы пойдём каждый своей дорогой. Всё.

– Вы считаете, что моя подпись и печать дадут вам покой? – тихо спросила Кристина.

– Нет, – задумчиво ответил Демьян.

Кристина встала со своего кресла, подошла к дивану где сидел Демьян, присела на край и, мягко коснувшись его правого плеча, тихо сказала:

– Демьян, позвольте мне вам помочь. Мне очень жаль, что вы мне не доверяете, но я попытаюсь до вас достучаться. Помогите мне с этим, не отказывайтесь, пожалуйста.

Демьян и сам понимал, что его жизнь изменилась навсегда. Ожоги, шрамы и отсутствие глаза – это не просто физические травмы, это символы его боли и страха. Каждый день, глядя в зеркало, он сталкивался с тем, что когда-то был другим человеком. Он чувствовал, как его уверенность тает, как одиночество становится невыносимым. Но сейчас, глядя на эту девушку, он начал осознавать, что, возможно, есть надежда. Её мягкий голос и доброжелательная улыбка пробуждали в нём желание открыться. Он понимал, что без помощи ему не выбраться из этого мрачного состояния. Он хотел довериться ей, поделиться своими переживаниями, страхами и сомнениями.

Демьян сделал глубокий вдох и, наконец, решился. Он начал говорить о своих чувствах, о том, как тяжело ему справляться с тем, что произошло. Каждое его слово было обременено болью, но в то же время в нём зарождалась надежда. Надежда на то, что эта хрупкая девушка сможет помочь ему увидеть свет в конце туннеля, вернуть ему веру в себя и в свою жизнь. Он понимал, что это будет долгий путь, но с каждым произнесённым словом он чувствовал, как тяжесть на его душе немного ослабевает. В этот момент он понял: он не одинок, и, возможно, вместе они смогут найти способ справиться с его внутренними демонами.

– Как это случилось? – Кристина прервала повисшую паузу.

– Колонну, в которой мы передвигались, подорвали из РПГ. Подбили первую и замыкающую машины, так, чтобы остальные не смогли обрулить и уехать. Я схватил пулемёт и отвлёк на себя врага, пока друг искал раненных или выживших. Из тридцати двух человек выжили семеро, считая меня. Ребята погрузились в пикап, начали звать к себе в машину. Я махнул, мол, езжайте уже отсюда, а сам запрыгнул за руль уазика, который казался на ходу, и ребята впереди уехали, думая, что я за ними. Я запустил двигатель и отъехал метров на пятьдесят, когда третий выстрел РПГ попал под задние колёса и перевернул уазик набок. Он загорелся, а вместе с ним и я. Как выбрался, не помню. Очнулся уже в какой-то грязной, глубокой жиже вроде болота. Слышал, как духи шарят по лесу, видимо, меня искали. Как их собаки лаяли. Когда они подошли к пруду, я нырнул. Они постояли, помялись, а потом начали отходить. Ну, и отходя, бросили в пруд гранату. А дальше уже только обрывки памяти. Холодно, темно и только рычание то ли волков, то ли собак одичавших. И так два дня. Потом меня нашли свои. Рация обсохла и включилась, я услышал переговоры наших и кое-как сообщил, где я примерно. По сигналу вычислили. Ну, а дальше госпиталь, операции и вся фигня.