Я положила трубку и побежала к дверям. Закрывая дверь, я перебирала в памяти разговор: «Лично попросил позвонить… Просит именно вас присоединиться к ним… Будет очень огорчён… Бред какой-то!» – думала я, сбегая вниз по ступенькам.
Вечером того же дня у меня был урок русского языка. В то время я давала частные уроки русского.
– Ну, как дела? – спросила я только что вошедшую в гостиную и удобно расположившуюся в кресле напротив красотку Диану.
– Спасибо. У меня всё хорошо, – ответила она учтиво и тут же задала встречный вопрос: – А что нового у вас?
– Ах!.. – вздохнула я и пересказала ей свой сегодняшний разговор, закончив пересказ тирадой: – Странные какие! Будто у других людей своих дел нет! Тут же срывайся с места и беги! К хорватскому министру, изволите ли видеть, русский коллега приезжает!
– Да! – тут же охотно подхватила мои ламентации Диана. – И вообще, я не понимаю, зачем им переводчик понадобился. Давор Штерн прекрасно говорит по-русски.
– Давор Штерн?..
– Ну да! Давор Штерн. Он же наш министр экономики, разве не так? – недоумённо взглянула на меня Диана.
– Да-да, конечно, – спешно подтвердила я и задумчиво потёрла переносицу.
«Министр экономики… – думала я, пока Диана, заканчивая последние приготовления к уроку, доставала из сумки учебники и тетрадку. – Министр экономики… И вот уже много лет – мой близкий друг».
Почему я не связала Штерна-друга со Штерном-министром?
Всё очень просто: Давор Штерн – человек редчайшей энергетики, умный, талантливый, харизматичный. В Хорватии ШТЕРН – имя нарицательное.
И никакая должность, пусть даже самая высокая, не может с этим сравниться.
Это тот единственный случай, когда не успех красит человека, а человек своей яркой индивидуальностью украшает успех.
Вот потому-то я и не связала двух Штернов.
В тот день вечером я была приглашена на ужин к Ранке и Давору Штернам. У них собиралась небольшая, но очень дружная компания: русский посол в Хорватии Эдуард Кузьмин, его жена Татьяна и я.
Я дружила и со Штернами, и с Кузьмиными. С каждым из них по-разному: Давор тепло относился ко мне (цитирую) потому, что я – русская, Ранка просто симпатизировала, с Эдуардом Кузьминым роднила общая любовь к Высоцкому и к поэзии вообще, а с Татьяной объединяла страсть ко всему красивому, истинно женскому.
Заказав по телефону цветы для Ранки в своём любимом цветочном магазине, я набрала номер Кузьминых, чтобы уточнить время: они, как меня предупредила накануне Татьяна, должны были заехать за мной по пути к Штернам.
Трубку сняла Татьяна.
– Привет, Танюш, ну вы когда за мной заедете? – лениво спросила я.
– А ты сегодняшних газет не читала? – ответила вопросом на вопрос Татьяна.
Не хотелось объяснять, что я газет вообще не читаю. Неприязнь к ним у меня осталась ещё со времён Советского Союза, когда передовицы ведущих СМИ изобиловали подробными отчётами о поголовье скота на душу населения и данными о рекордных тоннах угля, добываемых героями-шахтёрами Донбасса. Поэтому я просто сказала:
– Нет. А что?
– Мы с Эдиком думаем, что они вообще отменят ужин, – скорбным голосом возвестила Татьяна и тут же перешла к делу. – В сегодняшней газете, точно не помню в какой, такая ужасная статья о Даворе вышла… Эдик говорит, что это чудовищно! Такая грязь, такая ложь, такие инсинуации! А самое страшное: почти на всю страницу фотография их дворца в Сельцах… Нет-нет, они определённо отменят ужин, – тяжко вздохнула Татьяна.
