Где он сейчас со своими мудрыми советами? Смогут ли французские спецслужбы вернуть его и Рауля в Париж?
– Странно, что никто из твоих родственников не приехал тебя навестить, – озадачивается Кира, вырывая меня из состояния глубокой задумчивости.
– Я попросил им не сообщать. Зачем зря нервировать близких? Для них я в Париже, занимаюсь подготовкой к выставке.
– Зря нервировать? – возмущенно вспыхивает Баженова. – Макс, ты получил серьезные ранения и едва не погиб. Это не какая-то мелкая неприятность! Ты не должен сейчас быть один. Тебе нужда поддержка и забота родных.
– У меня всё в порядке, Кир, – твердо отрезаю я. – Чувствую себя гораздо лучше. Шрамы срастутся, а это… – рефлекторно касаюсь марлевой повязки на правой стороне лица. – Это уберут.
– За один раз не уберут. Я говорила с твоим лечащим врачом. Шрам все равно останется. Не такой заметный, но тебе придется объяснить родственникам, откуда он появился, как и остальные. Из тебя вытащили тридцать осколков, Макс. И ты не в порядке, а все еще в реанимации.
– Мне насрать на шрамы, Кир, – раздражаюсь я. – Мои друзья застряли в Саудовской Аравии, и, пока я валяюсь тут, болтая с тобой, они возможно подвергаются жёстким допросам. Не говоря о том, что я понятия не имею, в каких условиях их содержат и оказывают ли необходимую медицинскую помощь.
– Прости, я понимаю, что тебе сейчас сложно, – виновато бормочет Кира. – Уверена, что о твоих коллегах позаботятся соответствующие органы. Конвенция о защите прав человека не пустой звук даже в Саудовской Аравии.
– Не будь наивной, – скептически хмыкаю я. – Давай сменим тему.
– Как скажешь, – охотно соглашается Баженова. – Про свою личную жизнь я рассказала. А у тебя кто-то есть? – интересуется она. Однажды Кира уже задавала этот вопрос прежде, чем сделать мне предложение руки и сердца, ввергнувшее меня в ступор.
– С моим образом жизни постоянный формат отношений практически невозможен, но, если честно, я и не стремлюсь.
– В тридцать лет пора бы задуматься о семье.
– У меня огромная семья, Кир.
– Я не об этом, – она бросает на меня проницательный взгляд. – Ты мне солгал тогда… – неожиданно произносит Баженова, в глазах появляется задумчивая дымка. – У тебя была девушка. Это из-за нее ты расстался с Даниловой.
– Не из-за нее, – отрицательно качаю головой.
– Но она сыграла роль, – настаивает Кира.
– Я не хочу об этом говорить, – торможу допрос, пока ковыряние старой раны не закончилось новым выбросом агрессии.
Варя – запрещенная тема. Табу. Даже для меня. Я стараюсь жить настоящим и смотреть исключительно вперед, но прошлое слишком часто напоминает о себе. Особенно во время телефонных разговоров с Викой, которая по какой-то немыслимой для меня причине подробно докладывает обо всех событиях в жизни Вари. Я знаю о ней чуть ли не больше, чем о членах своей многочисленной семьи.
Когда я приезжал домой в последний раз, Викуле хватило ума показать мне фотографии со свадьбы Вари, куда она затесалась в качестве подружки невесты. А я как мазохист просмотрел все снимки до единого, а потом поехал к Сереге Копылову за город и два дня не просыхал, пытаясь вытравить из памяти образы счастливых молодоженов.
Не помогло.
Это мог быть я. Рядом с ней на тех фотографиях, где Варька сияет словно новогодняя гирлянда. Красивая до невозможности в роскошном свадебном платье и с радостным блеском в васильковых глазах.
