Она уткнулась носом в салфетку, и все обескураженно замолчали, потому что, Марфа и в самом деле припомнила за праздничным столом старую обиду. Впрочем, Анфиса сама была виновата, потому что принялась хвастать своими прошлыми победами на личном фронте и задирать подружку. Происходило эти примерно так.
– Бедняжка, – сочувственно заметила Анфиса, слопав кусок пирога с печенкой. – Тебе всегда не везло с мужчинами.
– Да ладно болтать, – беззлобно ответила Марфа, подчищая тарелку корочкой хлеба. – Мне, наоборот, везло с мужчинами! Я находила самых лучших. И замуж ты в первый раз вышла за моего поклонника. Коленька так меня любил, а ты вскружила ему голову.
Анфиса ухмыльнулась и с нежностью сказала:
– Ты все еще злишься, старая кочерыжка!
– Не забывай, – напомнила Марфа, – что ты – такая же кочерыжка, как и я. Но тогда, с Николаем – признайся хоть в семьдесят семь лет! – ты переборщила. Это был не лучший твой поступок.
После чего Верлецкий наклонился к Инге и с радостным недоумением сказал:
– Судя по всему, ваша тетя отбила мужа у нашей тети.
– Чья это – ваша тетя? – презрительно спросила та. – Вы что с Вероникой – братья?
– Почти муж и жена. Как и вы с вашим Григорьевым. – Сказав это, он бросил на последнего любопытный взгляд и тут же добавил:
– Впрочем, насчет вас я сомневаюсь. Почему-то мне не кажется, что ваше замужество – такое уж решенное дело.
Инга с трудом удержалась, чтобы не запустить в него мисочкой с селедочным маслом, которую в тот момент держала в руке. Теперь же, после всех кошмарных событий, ей казалось, что с тех пор прошел месяц или год – все так изменилось! И даже Верлецкий изменился, сделавшись серьезным и каким-то суровым.
– Не понимаю, – хмурился он, – зачем себя оговаривать, Марфа? Вы с Анфисой в молодости не поделили ухажера. Смешно об этом сейчас думать.
– Дело в том, – плаксивым голосом сообщила его тетка, – что я боюсь. Вдруг меня заподозрят и посадят в тюрьму? Ведь я отлично знала Анфису, все ее повадки, знала, какие лекарства она принимает и что запивает она их сладким сиропом…
– Угомонись, – прикрикнул Верлецкий. – Милиция даже не собирается расследовать это дело…
– Собирается, – снова встряла Таисия.
– Тайка, ну что ты вбила себе в голову?! – растерялась Инга. – Почему ты решила…
– Потому что кое-кто сделал для милиции заявление. Я своими ушами слышала. Думаешь, я просто так заговорила с вами об убийстве? Решила, что мне больше всех надо?
– Выражайтесь, пожалуйста, яснее, – нахмурившись, попросила Надя.
Еще до приезда представителей закона она успела забрать волосы в хвост и снять с себя все украшения. И теперь выглядела скромно и строго. Инге, которая кропотливо, год за годом, создавала свой образ деловой женщины, катастрофически не хватало очков и костюма. В коротком платье и ажурных чулках она чувствовала себя неуютно. Григорьеву, напротив, нравилось, когда она одевалась женственно. Впрочем, для него женственность ограничивалась туфлями на шпильках и мини-юбками.
– Боже мой, ну кто мог сделать такое заявление? – раздраженно переспросила Надя.
– Ваш муж, – ответила Таисия, и все сидящие за столом повернулись и посмотрели на Хомутова.
– Илья, – первой опомнилась Надя и расправила плечи, точно нервная учительша, услышавшая неприличное слово. – Что такое ты сказал милиции?
– Что знал, то и сказал, – с вызовом ответил Илья и начал изучать свои остриженные полумесяцем ногти. – После того как Анфиса объявила о своем гипертоническом кризе – якобы он уже на подступе, – я заходил к ней в комнату. Она лежала на диванчике и рассматривала картинки в глянцевом журнале: Я спросил ее о самочувствии, и она ответила, что чувствует себя сносно, только немного позже выпьет одну таблеточку от давления, и этого будет достаточно. «С некоторых пор, – сказала она, – я перестала злоупотреблять лекарствами. Чтобы давление было, как у космонавта, нужно пить настойку боярышника. Если делать это регулярно, лекарства становятся практически не нужны. А я уже три года пью такую настойку».
