– Не туда, – в полголоса бросил Яр. Яна не среагировала, так что Яр просто ухватил её за плечо и подтолкнул в нужную сторону.
С полчаса они почти бежали, сначала по полям, поросшим дикой пшеницей, а затем и по лесу. Свежий воздух и утренняя прохлада немного помогали двигаться вперёд, но Яна всё равно была непривычна к таким нагрузкам, а Яр быстро выбился из сил.
– Надо было в качалку ходить, – выдохнула Яна, первой прислоняясь к стволу сосны.
– Кто мешал? – поинтересовался Яр.
Яна многозначительно посмотрела на него.
– Ты!
Яр промолчал. Какое-то время оба тяжело дышали и не говорили вообще ничего, потом Яр обнадёживающе произнёс:
– Давай ещё полчаса маршем, потом остановимся, переложим вещи, и я заберу рюкзак.
– Да ты сам еле идёшь.
– Яна, хорош! – рявкнул Яр и мрачно посмотрел на неё.
Яна не стала отвечать. Яра нагружать не хотелось, но она отчётливо понимала, что сама так далеко не уйдёт.
– А что ты там рисовал на земле? – спросила вместо этого она. – Нас не спалят?
Яр качнул головой.
– Не должны. А Тук должен понять. Всё равно мы пешком далеко не уйдём. Хрен с ним, с врачом, но если он не подгонит машину, то придётся самим угонять.
– И ты всё это ему написал?
– Ну… вроде того. Потом объясню. Пошли.
Уже медленней, но всё ещё стараясь держать темп, они двинулись дальше по лесу. Какое-то время стояла тишина, а потом Яна не выдержала и спросила:
– А эти на машине были или пешком?
– Не видел, – коротко отрезал Яр. – Дыхание береги.
Яна кивнула и больше ничего говорить не стала.
В воздухе разливались запахи тайги и полыни. Ботинки – две пары берцов, тоже запакованные Туком в рюкзак – по самую щиколотку тонули в грязи и вязли на каждом шагу. Яна тяжело дышала и в самом деле жалела, что давно уже бросила не только тренажёры, но и бег, а вот Яру было просто хорошо.
Бросив на него косой взгляд, Яна обнаружила, что тот улыбается, и у неё самой в груди будто загорелся маленький светлячок – этой улыбки она не видела, казалось, всю жизнь. Яна какое-то время шла молча, стараясь подавить заразившую её бессмысленную радость, а потом спросила:
– Тебе смешно?
Яр, не прекращая улыбаться, покачал головой.
– Ты не представляешь, как тут хорошо.
Яна и правда не представляла. За прошедшие полчаса её всю искусали комары, и она уже предчувствовала, как вечером будет расчёсывать лицо.
– Всё, – сказал наконец Яр и остановился, оглядываясь по сторонам. – Тут хорошо.
Яна не стала спрашивать, что именно так понравилось Яру в небольшой лощинке, зудевшей мошками – ей хотелось уже только одного: сбросить рюкзак и упасть в траву. Что она и сделала в ту же секунду.
Яр сбросил сумку и, присев на корточки рядом с ней, какое-то время просто разглядывал лицо Яны. Впитывал каждую чёрточку, стараясь насытиться ей на десять лет вперёд.
– Что? – спросила наконец Яна, которая от этого взгляда почувствовала себя муравьём под лупой, мгновенно ощутила и небритые щёки, и расцарапанную по дороге скулу, и наверняка опухшие после недолгого сна веки.
Яр улыбнулся ещё шире и покачал головой.
– Надо хвороста собрать, – сказал он, отворачиваясь и глядя куда-то в просвет между деревьев.
– Ты ж сказал, увидят дым.
– Не увидят, я покажу… – Яр снова посмотрел на Яну, но теперь уже с сомнением. – Ты осину от ольхи отличишь?
– Чего?
– Ясно. Подъём.
Яр встал и, поймав запястье Яны, потянул её за собой.
– Валежник старайся не брать, – сказал он уже на ходу, – вон, видишь, – он ткнул пальцем в лысую сосну. – Это называется сухостой.
