– Пошли. Надо валить.
Они забрались в салон, и Яна вдруг ощутила острый, болезненный приступ ностальгии от того, что они снова сидели вот так. Она закрыла глаза, чтобы не видеть, как рука Яра, такая знакомая и чужая теперь, заводит мотор. Всё было так похоже – и настолько иначе, что она не смогла бы подобрать слов, чтобы описать это вслух. Яна в самом деле не была уверена, что хочет назад, но то, что она хочет видеть Яра в своей жизни, было в эту секунду абсолютно очевидно для неё.
– Ты дорогу-то запоминай, – напомнил Яр, – а то мало ли что.
Яна кивнула и открыла глаза.
– Ночью поведу? – спросила она.
Яр покачал головой.
– Некуда спешить, – сказал он, – за день уедем и так далеко. Лучше уж нормально поспим. «И подумаем, что делать дальше», – добавил он про себя.
В то, что вокруг только бескрайний лес, нет ни колючей проволоки, ни закоптевших стен, верилось пока что с трудом.
Яр не слишком боялся ментов, которые и в городе-то не всегда могли сделать то, что должны. В голове у него по-прежнему сидел Журавлёв – проколоться второй раз он не хотел.
Когда темнота уже опустилась на лес, и Яна ещё раз предложила пересесть за руль, Яр снова покачал головой.
Они свернули с дороги, заехали на несколько десятков метров в лес – так, чтобы машина не просматривалась с трассы, и стали разводить костёр.
За три дня технология была отработана целиком. Яна собирала топливо, Яр готовил очаги и резал еду. Затем они молча ужинали – Яр смотрел на огонь, а Яна на Яра. Она каждый раз злилась, замечая это, отворачивалась, но поделать с собой ничего не могла; и через какое-то время опять ловила себя на том, что разглядывает небритое, осунувшееся лицо.
Яр основательно поправился за эти дни, но всё равно выглядел больным.
Потом они забирались в спальный мешок – вместе, потому что Тук дал всего один – и засыпали, повернувшись друг к другу спиной, но плотно прижавшись спина к спине – «чтобы сохранить тепло».
Яр на самом деле почти не спал. Ему не нравилось находиться в темноте. Когда голова не была ничем занята, снова всплывали воспоминания, и если на зоне он думал в основном о воле, то теперь – всё больше вспоминал зону. Яне он говорить не хотел – не видел, чем бы та могла помочь. Просто лежал, обхватив себя руками, и старался думать о будущем, но выходило с трудом.
– Не спишь? – услышал он в темноте, когда повернулся на спину, чтобы дать отдохнуть затёкшей руке.
Яна привстала на локте и смотрела на него абсолютно заспанными глазами сверху вниз.
– Спи, – велел Яр. – Пока ты болтаешь – точно не усну.
Яна закусила губу, но отворачиваться не стала.
– Яр, давай поговорим.
– Говорили уже.
– Нет. Я как раз хотела сказать… – она накрыла грудь Яра рукой, будто опасаясь, что тот может вскочить и убежать, хотя сделать это, лёжа в спальнике, оказалось бы нелегко. – Прости меня. Это был абсолютно несвоевременный и ненужный разговор. Я не хотела тебя расстраивать или обижать. Ты, правда, очень… – она замолкла, чувствуя, как к горлу подступает ком. Раньше говорить было проще. Теперь, чтобы донести до Яра то, что беспрестанно крутилось в голове, сначала приходилось долго складывать буквы в слова.
– Ты была права, – Яр поколебался секунду и тоже лёг набок лицом к ней, разглядывая такое знакомое и чужое сейчас лицо. – На девочку ты не тянешь никак.
Яна сглотнула. Об этом она догадывалась и так. Все эти чёртовы три дня. Когда видела своё отражение в стеклянной стене кафе – и потом, в лобовом стекле.
