— Что? — снова переспросила Оля, оглядывая себя.
Ночью кто-то раздел её, а затем укрыл пледом. Каждое движение отдавало ноющей болью внизу живота, а между ног саднило.
— Ты что, совсем ничего не помнишь? — поразилась Надя. — Я вчера так устала, думала рядом с тобой лечь. Открываю дверь, а тут Юрик...
Оля ошарашенно замерла, слушая слова подруги. Обрывочные воспоминания возникали на краткий миг, чтобы тут же исчезнуть в провалах памяти. Потные руки, слюнявые поцелуи, чей-то бессвязный шёпот и её жалкие попытки сбросить с себя чужое тело, после чего наступила темнота. Она затравленно посмотрела на подругу.
— Ты... ты видела и не помогла мне? — горло словно сдавила невидимая рука, с таким трудом Оле давались слова.
— В смысле не помогла? — удивилась Надя, а затем хихикнула. — Скажи спасибо, что мешать не стала.
— Он... он... — в висках бешено пульсировало, Оля глотала ртом воздух. — Я пошевелиться не могла...
— Ещё бы! Уж не знаю, сколько ты выпила... — Надю ситуация явно забавляла.
— Всего один бокал... — сдавленно прошептала Оля. — Он что-то подмешал мне, а вы все видели и не помешали ему...
— Слушай меня, подруга! — Надя внезапно возмутилась. — Пьяная женщина своим золотым вратам не хозяйка — это всем известно! Так что не строй из себя несчастную девственницу! Тем более, мы обе знаем, что это не так! Получила удовольствие? Имей смелость это признать, а не оговаривать порядочных людей!
Оля не помнила, как оделась и покинула квартиру Артёма. Она шла домой, качаясь словно пьяная. Наверно именно это и думали прохожие. Слова Нади эхом звучали в её голове: «Получила удовольствие? Имей смелость это признать!»
Но Оля не хотела! И ни о каком удовольствии и вовсе не могло быть речи. Голова кружилась, а ноги подкашивались. Стыд заполнил все её существо. Если бы она только могла провалиться под землю, исчезнуть навсегда...
Квартира Артёма находилась на окраине, и Оле пришлось идти домой чуть ли не через весь город. Остановившись на мосту, она приникла к ограждению и долго смотрела на реку, представляя, как она прыгает вниз, а над её головой смыкаются волны. Нет. Она не сделает этого.
«Подумаешь, воспользовался! — вопила Надя ей вслед. — Не ты первая, не ты последняя! От тебя что, убудет? Да и вообще ничего страшного не произошло, раз ты не помнишь...»
Со страхом Оля зашла в подъезд, ожидая наткнуться на соседа, но, к счастью, обошлось. Она поднялась на свой этаж и открыла дверь. Едва девушка переступила порог квартиры, как получила от матери пощёчину.
— Где ты шлялась, мелкая дрянь? — орала Тамара Васильевна. — Посмотри на себя! Посмотри, как ты выглядишь! Как будто тебя всю ночь на панели драли!
— Мама, — прошептала Оля, держась за щеку, срываясь на слёзы. — Меня изнасиловали...
— Что? Как? — Тамара Васильевна, выпучив глаза словно рыба, открывала и закрывала рот. — Кто? Проходи-проходи!
Она налила дочери крепкий чай, придвинула вазочку с дешёвым печеньем и внимательно её выслушала, после чего отправила Олю в душ, а сама пошла к соседке тёте Свете, своей подруге и матери Юры. Тамары Васильевны не было до вечера. Оля грызла ногти, кусала губы и металась из угла в угол. Она отговаривала маму от разборок с соседкой, но та была непреклонна. На её памяти Тамара Васильевна впервые за долгое время повела себя как мать, на душе даже немного потеплело.
Тамара Васильевна пришла, когда уже начало смеркаться. Нетвёрдой походкой она прошла в гостиную, которая была по совместительству её комнатой, и плюхнулась на диван. Оля несмело последовала за ней. Сердце тревожно сжалось.
