Мои нервы скручиваются в огненный кулак, пока пальцы тянут ручку на себя, прикрывая недешевую дверь.
—Красиво врываетесь в жизнь людей, как я погляжу…—звучит не то с юмором, не то с подколом от него.
Следует признать, что Артемов далек от того образа, который я успела себе нарисовать, приукрасив все до абсурда.
С виду это серьезный мужчина, мне даже кажется, что от него несет какой-то справедливостью. Конечно, это всего ощущения, но мысль о том, что мой вопрос решится в ближайшее время, не покидает меня.
—Иначе никак. Я не могу ждать еще больше времени.
—Представьтесь хотя бы, милочка.
Мужчина так и не поднимает взгляд на меня, только подчеркивает что-то маркером на очередном листке. Кабинет довольно простой, рядом с рабочим столом следователя имеется еще один поменьше, наверняка он предназначен для секретаря, которого тут сейчас нет.
Но очевидно есть в теории, судя по бардаку на гладкой поверхности СССРовской единице мебели. И скорее всего, это девушка.
—Вострова Виктория Игоревна, я пришла по делу Вострова Игоря Игоревича. Вы в который раз отказываете мне в свидании с братом, и я хочу понимать, почему. Кажется, родным не запрещено видеться. Во всяком случае, я не прохожу как свидетель по этому уголовному делу, а значит имею все права получить разрешение на общих основаниях как близкий родственник, — не знаю, откуда у меня все это сейчас берется.
Нет, я подкована по юридическим вопросам, с таким-то папой иначе быть не могло. Но в минуты нервных потрясений я всегда слегка растеряна и не могу связать двух слов.
Артемов резко поднимает голову и роняет маркер на стол. Вряд ли его настолько сильно удивила моя речь.
А вот фамилия да.
Я абсолютно уверена, что он знал моего отца.
—Вострова? — он откидывается в кресле, мониторя каждое мое движение, пока я вскидываю воинственный взгляд.
Конечно, он понимает, о ком речь. По лицу видно, а во взгляде на мгновение читается фантомная боль.
—Да, дочь того самого Вострова, который вроде как герой посмертно, — проговаривать это больно, но я с гордостью совершаю то, что приносит страдания.
Мой отец — лучший мужчина в мире, и да, мне стыдно, что у него случились друзья, способные бросить в самый сложный момент семью погибшего друга.
А были ли они друзьями?
—Я не обрабатываю заявки вручную, у меня секретарь есть, — он медленно встает и обходит стол. Теперь наше общение будет протекать неформально. Нутром чую, а чуйка у меня как у отца была.
Только она его все-таки не уберегла.
—Отлично, а к кому мне тогда обращаться?
—Виктория Игоревна, с делом вашего брата я ознакомлен, все разрешения выдавались в предусмотренный законом срок. О вашей ситуации я не был в курсе, и сегодня же подпишу все, что будет необходимо. Вы, конечно, имеете право видеть брата. Со всеми, кто причастен к этому, будет проведена беседа.
Не думаю, что он врет. И мне кажется, что новость его тоже не обрадовала, как и меня, собственно говоря.
—Хорошо, спасибо. Извините, что ворвалась.
—Нет постойте, Виктория. Вы меня не помните, да?
Я всматриваюсь в его лицо непонимающе. Да, не помню. Увы, я не могу помнить всех, с кем папа работал. А то, что он точно с ним работал, уверена на все сто.
—Извините, но нет, —меня начинает бить мелкая дрожь, ведь было уже так много разговоров о моем героическом отце, но по итогу, никто дальше разговоров не ушел. На первую годовщину даже не вспомнили. Вот такие бывают друзья.
