– И что, даже ни разу не возникло желания исследовать её? – удивилась я такому внезапному равнодушию.
– Не помню, кажется я видел эту комнату, – рассеянно пожал плечами друг. – Но там не было ничего интересного – маленькая каморка со всяким старьём, не более. Но из уважения к предкам её решили оставить неприкосновенной. И вот она заперта по сей день.
– С всяким старьём, говоришь? – задумчиво протянула я. – Может, и ваза старинная там завалялась ненароком?
– Всё может быть, – легко согласился Тим. – Но у меня ключа точно нет, а насчёт остальных вообще без понятия.
– Ладно, хватит с меня на сегодня приключений, – устало отозвалась я, чувствуя, как начинаю засыпать на ходу.
– Да, надо набраться сил, перед завтрашним марш-броском, – бодро отозвался Тим, затем, взглянув на часы, добавил: – Точнее сказать уже сегодняшним.
– Что ещё за броски? – напряглась я.
– Это всё утром, – беззаботно отмахнулся он.
Выключив свет в кабинете, мы, стараясь идти максимально тихо, добрались до своей комнаты.
– Кстати, ты не заметила в этот раз ничего странного? – неожиданно поинтересовался Тим, придержав меня за руку уже на входе в комнату.
– В этот раз вместо визгов меня разбудили чьи-то голоса, – начала вспоминать я. – А ещё, когда я вышла из комнаты, раздался какой-то мерзкий смех.
– Это понятно, – как от само собой разумеющегося отмахнулся он. – А не было шороха или…
– Был! – вспомнила я. – Как будто скреблась какая-то большая собака.
– Причём очень большая, – подчеркнул Тим, направив луч фонаря на дверь.
Надо сказать, что увиденное производило сильное впечатление: на уровне глаз на гладкой поверхности красовались три глубокие царапины.
– Что это может быть? – наконец спросила я, переводя глаза на друга.
– Ну, учитывая то, что у нас нет собаки, – принялся рассуждать он, – могу смело утверждать, что это какая-то неведомая хрень, которая явно не осознаёт, сколько стоила эта чёртова дверь из настоящего массива дуба.
Наконец зайдя в комнату, мы принялись обсуждать последние события и планы на дальнейшее расследование. Так мы как-то незаметно погрузились в сон. Вот только не знаю, как Тим, а я эту ночь провела на редкость тревожно, видно сказалось пережитое волнение. Кошмары чередовались с тягомотной бессонницей в перерывах, поэтому к восьми утра я решительно встала с постели, жаждущая мести и кофе. Зато Тимофей спал абсолютно безмятежно и сладко, железобетонную психику этого человека, похоже, ничто не может сломить.
Дом, а точнее его жители, ещё спали, поэтому я невольно почувствовала себя одиноким привидением, неприкаянно бродящим по миру живых. Уже в столовой, едва я успела поставить чайник на плиту, чьи-то голоса, донесшиеся через соседнюю дверь, застали меня врасплох. Выработанный до автоматизма рефлекс, приобретённый за время моих расследований, заставил прислониться ухом к замочной скважине раньше, чем я успела самой себе напомнить, что подслушивать нехорошо. Разговаривали явно двое, но как назло, дверь была на редкость качественной и разобрать содержание беседы никак не удавалось. За неимением другой темы для размышлений, я попыталась вспомнить, что находится в этой комнате, но с удивлением обнаружила, что до сих пор даже не додумалась провести для себя подробную ознакомительную экскурсию.
– Мне лучше знать, как правильно! – наконец повысил голос один из говоривших, в котором я мгновенно распознала Марию.
