– Это… странно, – растерянно протянула я, не зная, что ещё можно тут сказать.
– До этого у неё не было таких приступов ипохондрии, а тут… – развёл руками Тим. – А напоследок она вообще заявила, что это её личное дело и мы, конечно, можем остаться, но лучше бы нам уматывать отсюда поскорее.
– Так и сказала? – удивилась я, хотя мысленно была немного рада, что мы не на самом деле встречаемся, иначе от такого знакомства с возможно будущей свекровью, я бы уже давно впала в самую настоящую панику.
– Ну, очень близко к тексту, – протянул Тим. – А дальше она даже говорить со мной не захотела. Отвернулась и не сказала ни слова.
– Может и правда лучше уехать? – осторожно спросила я.
– Ещё чего! – фыркнул Тим. – Я не люблю, когда мои планы летят к чертям, так что мы останемся здесь. Вполне возможно, что у неё плохое самочувствие, но уверен, что завтра всё наладится. А сейчас пора идти пить чай, а то не хватало только огрести истерику ещё и от бабушки.
***
Посещение столовой также произвело на меня впечатление. Здесь царил подчёркнутый стиль кантри, который до этого мне доводилось видеть только на страницах журналов об интерьерах: всё было выдержано в коричневато-бежевой гамме, нарушаемой лишь отдельными яркими акцентами в виде красных чашек на подставке и банок с соленьями, стоящими явно ради антуража. Естественный цвет древесины органично сочетался с коричневатой кирпичной кладкой. При ближайшем рассмотрении обнаружились и ещё некоторые причудливые детали интерьера в виде пучков сушёных пряных трав, а также связок чеснока и лука. Мебель, выполненная из массива дерева, с признаками солидного возраста в виде потёртостей и прочих незначительных дефектов, была последним штрихом в этой картине. Хотя лично меня окончательно добила люстра из оленьих рогов со светильниками в виде свечей.
Разговор за кружкой ароматного чёрного чая, к моей радости, быстро перетёк с темы нашего с Тимом знакомства и планов на будущее, к более насущным вопросам и проблемам, как например, внезапное недомогание его матери.
– Всё произошло как будто в один день, – вздохнула Раиса Витальевна, неспешно отпивая из кружки. – Она вдруг начала жаловаться на шум в ушах, песок перед глазами, слабость и прочее. Мы вызывали врача, но он сказал, что она абсолютно здорова и причин для беспокойства нет.
– И давно это длится? – осторожно поинтересовалась я.
– С неделю где-то, – неуверенно протянула она.
– Слушай, Алис, ты же медик, – внезапно вклинился Тим. – Что ты по этому поводу думаешь?
Услышав эту фразу, я невольно мысленно содрогнулась, едва сдержавшись, чтобы не убить Тима взглядом прямо на месте. Со времён поступления в медицинский институт это был самый популярный и самый нелюбимый мной вопрос. Стоило мне заговорить с кем-то из родственников, как через какое-то время мне вдруг заявляли: «Слушай, ты же медик…», этой фразой они меня как бы готовили к неизбежному. Вслед за этим начинается описание всех подозрительных, с их точки зрения, покалываний как у них самих, так и у какой-нибудь знакомой тёти Фроси. Но самое страшное начинается в тот момент, когда сбор анамнеза подходит к концу и вот, на тебя устремляются взгляды всех присутствующих, которые светятся безграничным доверием и надеждой. Вот сейчас ты пренебрежительно хмыкнешь, откинешься в кресле и, эффектно поправив причёску, поставишь диагноз. Причём не просто диагноз, а верный во всех отношениях. Но ты-то понимаешь, что единственное, чему ты за время учёбы успел научиться – это делать умное лицо, когда слушаешь список симптомов, что уже и было продемонстрировано на практике. А теперь надо что-то сказать. Что-то умное. А в голову, как назло, только «гастрит» приходит, все остальные названия болезней спешно покидают твой мозг, заставляя испытать чувство паники и неловкости во всей красе. Вот и сейчас две пары глаз испытующе уставились на меня в надежде, что я тут же блестяще решу поставленную головоломку.
