Летний вечер угасал. Солнце уже давно спряталось, кругом разлились голубые сумерки, и на быстро темневшем небе зажглась первая звезда. От этой картины мне захотелось плакать. Казалось, что эта ночь наступает не в мире, а в нашей со Светкой жизни. А далекая светлая звезда в небе – это наше веселое и бесшабашное прошлое, которое мы не ценили! Думали, что так и будет всегда. А теперь конец: эта подлая мышь вместе со старухой не дадут нам житья. Боясь от отчаянья разрыдаться, я ушла с балкона в нашу с Митькой детскую, расправила постель, разделась и легла. Сама не знаю, как это вышло. Обычно мама с папой долго не могут загнать меня в кровать. А тут… Мне было так грустно, что голова сама улеглась на подушку. Видно, я в этот день очень устала от разных испытаний, потому что уснула почти мгновенно, успев лишь краем сознания услышать удивленный голос Митьки, вошедшего в комнату:
– Ой, а Ира спит!
Мне, помню, сразу привиделся какой-то удивительный сад, зеленый-зеленый, и цветы в нем…
Я с трудом проснулась в полной темноте от звонка колокольчика. Это дребезжал наш со Светкой «телефон». Я совсем забыла рассказать, что у нас есть своя связь, Вы уже знаете, что я живу на третьем этаже, а моя подружка – на пятом. Мой балкон находится под ее, а окно нашей с Митькой комнаты – соответственно под ее окном. Правда, между нами живет одинокий мужчина – Иван Петрович. Одинокий он потому, что от него уехала жена с двумя детьми еще два года назад. Мы со Светкой очень жалели, когда уехали его сыновья. Такие были веселые мальчишки – просто класс! – хотя и младше нас один на два, другой – на три года. Что мы вытворяли вместе с ними во дворе, до сих пор весело вспомнить! Но я отвлеклась. Теперь, короче говоря, остался один только их отец, который очень хорошо относится к нам с подружкой – всегда улыбается, увидев нас, и часто угощает конфетами. Правда, смотрит при этом грустно – наверное, о своих сыновьях думает, ведь мы с ними дружили. Так вот, этот Иван Петрович никогда не ругает нас – даже за то, что мы однажды со Светкой, играя на ее балконе, опрокинули стоявшую там банку с зеленой краской, и она вся через щель вылилась на лоджию соседа. А лоджия у него знаете какая красивая – лучшая в нашем доме, он сам ее делал. Вообще-то застекленные балконы у нас имеют немногие – может, семей десять, но у тех по сравнению с этим – просто ерунда какая-то. Хорошо еще, что рамы у Ивана Петровича в тот день были раздвинуты из-за жары, а то мы бы испортили ему стекла. И вы представляете: сосед даже не пожаловался нашим родителям! Сам оттер краску тряпками с какой-то вонючей жидкостью – мы со Светкой сверху видели – а нам только погрозил пальцем, и все! Ну, и вполне понятно, что такой замечательный и добрый человек не помешал нам провести два своих «телефона»: один с моего балкона на Светкин (мимо балкона Ивана Петровича), другой – из форточки нашей детской в форточку подружкиной комнаты (соответственно мимо окна соседа).
Вообще-то «телефоны» – это всего лишь тонкие, но крепкие веревочки, связанные в круги. Первый из них охватывает балконные перила наших со Светкой квартир. По этому «телефону» мы обмениваемся с подружкой разными предметами, привязывая их к веревке – ведь ее концы скреплены узлом. И если потянуть, например, за левую сторону вниз, то правая поползет наверх, к Светке – ну, а вместе с ней, скажем, конфета, или яблоко, или транспортир какой-нибудь (когда Светке срочно его надо, а бежать ко мне вниз неохота).
