«Мы профессионалы. Ничто не повлияет на отношения между нами, если придерживаться правил. И нарушать их в рамках дозволенного», – сказал Рудольф на прощание, и я согласилась.
Тогда какого Деда Мороза он здесь делал?
– Вообще-то, если не помнишь, мы в столице, – от сарказма в словах Рудольфа я поморщилась и повела плечами. – Здесь пробки день и ночь, а до Красной площади еще добраться надо. И машину пристроить.
Я дернула пояс гостиничного халата в желании обмотать вокруг шеи оленя.
– Да? – пришлось буквально бить себя по рукам. – Ой, не знала. Мы же, петербуржцы, в своей деревне городского типа не в курсе ваших реалий. Живут темные люди и бед не ведают: утром корове на дойке читают стихи Пушкина, вечером кормят чушек под Достоевского.
– Ха-ха-ха, – Рудольф сдвинул брови и прошелся по мне придирчивым взглядом. – Ты собираться будешь? Или наши перепалки доставляют тебе удовольствие? Так давай покажу другой способ, более действенный…
Морозов потянулся к узелку на поясе, однако после шлепка сразу отдернул руки. Он заскулил, запыхтел от недовольства; я же спокойно развернулась и зашагала обратно в номер. Поманила Рудольфа пальцем, а про себя порадовалась, что не бросила лифчик на спинке кровати.
Джинсы, колготки и свитер ждали на стуле. Я ловко подхватила вещи, пока олень копошился у шкафа и закрывал дверь.
Правильно, нечего другим постояльцам устраивать бесплатные концерты.
– Жди, у меня губы не накрашены, – заявила я безапелляционно.
– Ой, можно я с тобой пойду? Мне одному страшно, – судя по тону к Рудольфу вернулось игривое настроение.
Схватившись за дверную ручку, я попыталась скрыться в душевой. Разбежалась. Морозов просунул ногу в щель, после чего всеми габаритами втиснулся в крохотное помещение.
А я и забыла, насколько он высокий и широкоплечий. Из-за этого комната сузилась до размера спичечного коробка. Стены напирали, я почувствовала себя героиней сказки Кэрролла. Только не помнила, когда попробовала волшебный эликсир уменьшения.
– Морозов, пошел вон, – запыхтела я, будучи прижатой к раковине оленьей тушей.
И не сбежать. Нас разделяла стопка вещей в руке, а позади меня висело зеркало и валялась разбросанная косметика. Не в душевую кабину же лезть, ей-богу!
Пальцы нащупали тюбик. Правда, воспользоваться им в качестве средства обороны не получилось. Рудольф заметил движение и ловко перехватил мое запястье с занесенной баночкой. Тяжелой, кстати. При удачном стечении обстоятельств я бы поставила мерзавцу гематому.
– Забавные вы, женщины, – сказал Морозов. Мои попытки выбраться он проигнорировал, прижался плотнее и заглянул мне за плечо. – Столько ненужного хлама, лишь бы привлечь мужчину.
– Мы красимся для себя, – зашипела я. – Это вы с утра встали, чубчик прилизали и пошли. А нам нужна эстетика.
– И для Назара не красилась? – внезапно спросил Рудольф.
У меня дар речи пропал после столь неожиданного выпада. Несколько минут я стояла, хватая ртом воздух, не в силах что-либо произнести. Даже достойного ответа не нашлось, все какие-то оправдания.
Эдакие трепыхания рыбки на льду. Сколько ни бейся, все равно блюдом станешь.
– При чем здесь мой муж? – выдавила я немного заторможено. Голову задрала повыше, чтобы видеть выражение лица Морозова.
Удивительное дело, оно совсем не лучилось добродушием. Прямо как вчера. Один в один озлобленный на мир олень в салоне автомобиля.
