Перестаю дышать, чтобы не спугнуть момент. Пальто разошлось в стороны, блузка разорвана и, по сути, я в одном кружевном лифчике перед безопасником.
Еще мгновение, и чувствую его напряженные грудные мышцы своей грудью. В голове что-то бахает и словно теряю сознание, но при этом четко и ясно понимаю, что происходит сейчас со мной и вокруг меня.
Мы будто отрезаны от остального мира.
Губы так близко, но мы не целуемся, просто пьем дыхание другого. Взглядом касаемся глаз, бровей, острых скул, снова возвращаемся к глазам. Я не двигаюсь и даже не думаю шевелиться.
Потому что хочу продолжения.
Это какая-то стадия сумасшествия, раз готова отдаться этому мужчине в машине посередине шоссе, когда своему парню отказала и сбежала.
– Мне придется обо всем доложить твоему отцу, Соня.
Резко отталкиваю его. Что он только что сказал?
– Не смей! Со мной все в порядке! – кричу не своим голосом и снова в грудь его толкаю. Чтобы отошел, не прикасался ко мне. Не смел больше.
– Я не верю твоим оправданиям и твоим словам, – вбивает он колья в меня. И делает это так, черт возьми, профессионально. Настоящий фсбшник. Ни капли сочувствия и участия. Голый расчет и выгода.
А я еще целовать его хотела, касаниями наслаждалась.
– Между мной и Артуром ничего не было. Ясно?
Снова этот фирменный прищур. Сканирующий.
– Хотели, а потом… я отказала, Бисаров не настаивал. Вот и все!
Выговариваю, возможно лишнее, застегиваю пальто на все пуговицы до самого горла и отворачиваюсь к окну.
Меня трясет сильно. Сначала от его близости, теперь вот от негодования.
– Отказала? – спокойно спрашивает. Даже как-то удивленно.
– Да!
– Он же твой… парень, – язвительно говорит, аж скрип эмали слышу.
– Еще немного, Дмитрий, не помню, как Вас по отчеству, и подумаю, что я вам нравлюсь.
Если мои глаза могли бы метать искры, сейчас все здесь бы закоротило и вспыхнуло.
Гаранин пристально смотрит в мои глаза и… смеется.
Он совсем, что ли, офигел?
– Нравитесь? Серьезно?
Двигаюсь снова к нему близко, пока не царапаюсь грудью о ткань его рубашки. Так странно, на мне пальто, которое уже хочу снять, он лишь в одной хлопковой рубашке. Обоим жарко, обоих трясет от холода.
– Разве нет? – говорю в губы…и слегка их касаюсь.
Тело задрожало, будто я мокрой зашла в трансформаторную будку. Проводов много и все они оголены. Неосторожное касания – взряв.
Его губы горячие, как и все тело. А еще приятные. Хочу, чтобы притянул и ответил. Зажмуриваюсь от этой мысли, словно ее кто-то в мозг мне подсадил.
– Осторожней, София Сергеевна, еще немного, и я подумаю, что нравлюсь Вам, – отвечает мне губы.
Только не отвечает. Смиряет недовольным взглядом, отстраняется и выходит из машины.
Вот и поговорили, Соня…
До моего дома мы доезжаем в мертвой тишине. Напряжение между нами мощное. Любое слово и рванет как атомная бомба, поражая всех и все вокруг.
– Ты же не расскажешь? – спрашиваю, как только выхожу из машины, – пожалуйста, Дима.
– Я сам решу, что рассказывать, а что нет, – сухо говорит и отворачивается.
– Ну и все тогда!
Говорю и хлопаю дверью. Что сказала – не пойму. Главное, ведь, напоследок что-то сказать, правильно? Опять какая-то сука внутренняя включается.
Дома скидываю всю одежду в одну кучу. Остаюсь в одном лифчике и трусах. Мне сейчас от гнева так жарко, что хоть под кондиционер вставай.
А все Гаранин. С ним я о Бисарове и не вспоминала.
Отвлекает сообщение на телефоне. Если это Артур, то он не вовремя.
