Не вместе: Россия и страны Центральной Азии - страница 10

Политизированный взгляд на проблему русскоязычного населения не учитывает того, что отток начался не в 90-е годы. Госкомитет по статистике и анализу в докладной записке «О демографической ситуации в Казахской ССР» от 30.09.91 года констатировал, что «приток мигрантов с северо-запада СССР, оказавших довольно активное влияние на формирование народонаселения Казахстана начиная с 1968 года, прекратился. Если доля миграции в общем приросте населения в 60-е годы составляла 18 %, то в 70-х годах – отрицательное сальдо миграции было уже настолько велико, что перекрывало часть естественного прироста, а в 80-х годах – уже 1/3. Всего за 1970-1990-е годы отток населения в другие районы страны превысил 1,6 млн человек, из которых 998 тыс., или 62 %, приходится на 80-е годы». Пик миграции за пределы республики падает на 1984–1987 годы, когда ежегодные потери в обмене с другими республиками составляли 82–92 тыс. человек. О высокой миграции в Казахстане писала еще в советское время Ф. Н. Базанова. По ее расчетам, за 1968–1969 годы в Казахстан прибыло 421 907 человек (механический прирост 41,2 %), за это же время выбыло 444 474 человека (42,4 %).[22]

Таким образом, можно говорить о том, что распад СССР лишь активизировал процессы, начавшиеся в период развитого социализма и формирования новой исторической общности – советского народа.

Несмотря на неприятные игры с защитой русских в государствах СНГ, в начале 90-х годов XX века центральноазиатские государства практически безоговорочно поддерживали внешнеполитические акции России. Вполне вероятно, что не всегда они делали это охотно или искренне. Скорее они исходили из соображений экономической выгоды и безопасности.

В начале 90-х годов XX века проблема выбора геополитического поведения была для России ключевой. Угроза распада витала над Россией. Например, во время конференции «Россия в современном мире: геополитические и внешнеполитические аспекты стратегии», организованной в конце 1992 года Центром стратегических проблем Российской академии управления, профессор О. Феофанов высказал мысль о том, что «все рассуждения о каких-либо ее (России) геополитических интересах не имеют под собой оснований. Ведь если Россия распадется на Восточную Сибирь, Дальневосточный край, Центральную Россию, то о какой политике по отношению, например, к Курилам можно говорить?». В подтверждении своего вывода о существовании сепаратистских тенденций он сослался на собственный опыт пребывания в Красноярском крае, который налаживает прямые, минуя Москву, связи с Китаем, Южной Кореей, Германией, и где в кулуарах работники администрации края ставят под вопрос целесообразность его вхождения в состав России в настоящее время.[23]

Но даже при этом Россия, теряя позиции в Содружестве, заняла неконструктивную позицию, занимаясь подсчетом своих союзников. Осуществлялось давление на страны СНГ, в том числе на республики Центральной Азии. Для Казахстана, например, был весомым аргументом вопрос о так называемых северных областях, которые предлагали отторгнуть А. И. Солженицын и другие. Северный Казахстан для него и других апологетов «обустройства России» был Южной Сибирью, исконной российской территорией. Но Южная Сибирь была все-таки территорией Казахских ханств, тюркского Сибирского ханства, а русские появились здесь, по историческим меркам, совсем недавно. Таджикистан постоянно сталкивался с вопросом охраны своих южных рубежей российскими пограничниками, а также пребывания 201-й дивизии. Для всех стран находился все тот же аргумент о защите русскоязычного населения, стоило руководителям азиатских республик проявить мнимую или реальную самостоятельность. Серьезным был вопрос транспортной зависимости, поскольку все пути в дальнее зарубежье вели через Россию. Находились и другие аргументы для пяти стран, которые под давлением поддерживали позицию России. Но со временем поддержка стала осуществляться в таких определениях, которые можно было истолковать как угодно.