– Скарлетт. Скарлетт Реддингтон.
– Звучит знакомо.
– А как же иначе? Когда-то давно об их семействе было много пересудов. Мать бросила её в младенчестве. Сиротку вырастила бабушка.
Голос Мэй потерял былую стойкость, пока она произносила эти слова. А говоря следующие и вовсе дрогнул:
– Я знакома с ней. Не представляю, как доставлю подобную новость бедняжке?
– Так же, как делаешь это всегда: профессионально и коротко. – поднялась я наконец на ноги, и уверенно посмотрела на главного следователя, напоминая тем самым о том, что ей не следует показывать свою слабость при Мэйсоне.
На моё счастье, он не попытался вклиниться в разговор. Наверняка потому, что у него напрочь отсутствовали собственные соображения по поводу происходящего. Куда легче было попросту молчать и слушать умозаключения других, а позже выдать их за свои собственные.
За его спиной уже начали собираться мои конкуренты. Пара новостных автобусов припарковалось у полицейских машин, а толпа обосновавшаяся у заграждения едва смогла пропустить судебно-медицинских экспертов.
«Бесполезные существа. Помощи от них ноль, а в головах только рейтинги и слава».
Поняв, что следовало закругляться как можно быстрее, я достала телефон и сделала несколько снимков тела, когда заметила кусочек бумажки, вынырнувший из кармана жертвы.
«Знаю, что обещала не воровать улики, но… Никто не говорил о том, что их нельзя сфотографировать».
Воспользовавшись моментом, когда оба следователя начали раздавать указания своим коллегам, я потянула за бумажку, и не читая содержимого, быстренько щёлкнула ещё одно фото, а после, ни слова ни говоря, поспешила прочь.
Запах крови преследовал пока я не забралась за руль своей пошарпанной машинки, и потребовалось некоторое время, чтобы унять дрожь в руках. Так всегда бывало, после посещения подобных мест. Скрывать это от окружающих не составляло особого труда, но вот оставаясь наедине с собой – это было куда тяжелее. В глазах всё ещё рябило красное пальтишко, но тем не менее, нельзя было терять ни минуты драгоценного времени. Следовало как можно быстрее отправиться домой и приниматься за распутывание очередного клубка. От этого зависело всё: карьера, благополучие, а также мой личный и труднодоступный покой.
– Да, папа, я знаю. Позор мне! – заранее провозгласила, едва открыв двери. – Но я обещаю, что позавтракаю! Прямо сейчас… Сию минуту… Папа?
В доме царила тишина. Ни тебе обычного гудения телевизора, ни грохота кастрюль. И только на входе в кухню, меня наконец осенило:
«Чёрт. Сегодня же среда…»
Каждую среду в мои обязанности входил выезд с отцом в центральную больницу, на приём к физиотерапевту. И как только меня угораздило об этом позабыть? Проверив экран телефона, я убедилась в том, что не было не принятых звонков, и от того стало ещё более стыдно. Заботливый отец не хотел докучать своим состоянием, и наверняка, попросту отправился на приём пешком, оставив на столе мой подстывший завтрак.
– Ей Богу, папа, ты святой… – вздохнула, присаживаясь на скрипучую табуретку, и подвигая тарелку с блинчиками поближе.
Честно признаться – аппетит был на нуле. В ноздрях застыл металлический запах крови. Но из уважения, мне всё же пришлось проглотить хоть пару кусочков, перед тем, как отправиться в святую святых – просевший диван в гостиной. Оставив плащ в прихожей и сунув грязные мокасины под обувную полку, я наконец добралась до излюбленного места, и откинулась на вышитые крестиком подушки, закидывая ноги на журнальный столик.
