Андрей левой рукой вёл машину, подрезая приезжие мимо вялотекущие тачки, а правой полез в сумку, брошенную на соседнее сиденье. Где этот баллончик, бл*дь? По очереди начал доставать оттуда всякую ерунду, попадающуюся под руку. Зеркало, расчёска, помада. Вот кажется что-то по форме похожее на баллончик. С надеждой поднес к глазам и сматерился. Тоналка, чтоб ее. Нахрена вообще эта тоналка нужна? Швырнул обратно в сумку и вернул руку на руль, крепко сжимая чёрную кожу.
Держись, стерва. Я тебе так просто не дам свалиться. Какая тут по близости больница ночью работает? Андрей лавировал по дороге, а сам в уме пытался прикинуть вариант развития событий. Челюсть с силой сжималась, а сердце долбилось о грудную клетку так, словно пыталось перелупить по частоте и громкости барабанщика на концерте Квин.
Давно его так не скручивало. Андрей даже не понял толком что это – волнение за своё будущее, которое в принципе отец может спокойно выкупить, если сложится не фартовая ситуация, или же это неподвластное логике переживание за стерву Юрьевну. Почему-то создавалось впечатление, что именно второй вариант тревожит сильнее. Хотя именно такое развитие событий привело бы к идеальному исходу, да вот только Борзый был не настолько мудаком, чтобы лишить человека жизни. Пусть и такого стервозного, как преподша.
Добравшись наконец до универа, Андрей ещё подъезжая заметил сидящую на скамейке напряженную Лену и стоящего над ней Кирилла.
Резко дал по тормозам, со свистом залетая на тротуар, и выскочил из машины. В два шага подлетел к тяжело дышащей Васильевой и присел на корточки.
— Как она?
— Никак, Андрей. Еле дышит. Нашел баллончик?
— Ни хрена я не нашёл, — рявкнул Борзый, всматриваясь в как ему показалось бедное лицо. Юрьевна широко открывала рот, крепко вцепившись пальцами в край деревянной скамейки. Серегин бледнее нее, ещё немного и сам свалится без созналки.
— Дуй давай в аудиторию, может он там где-то вывалился, я посмотрю за ней. Если что поедем в больницу.
Кирилл без лишних вопросов рванул в здание. Андрей же одной рукой крепко сжал плечо Лены и заглянул в расширенные каштановые глаза.
— Дыши, слышишь? Все нормально уже, давай вдох, выдох. Где твой долбаный баллончик?
Не выпуская женской руки, высыпал на траву содержимое сумки, разбрасывая в стороны ненужный хлам. Вот нахрена бабам в сумках две помады? Губы разным цветом красить что ли?
— Лена, где он? – спросил скорее не для того, чтобы услышать ответ, а чтобы ей не так страшно было. Некое подобие диалога, мать его.
— Та…там…там... – попыталась ответить стерва, захватывая глотками воздух, — та.. там же где и твоя совесть!
Андрей не сразу сообразил, что последняя фраза прозвучала довольно чётко и ровно.
— Что? – переспросил, поднимая голову, и наткнулся на триумфальный взгляд и довольную ухмылку пухлых губ.
Шокированный резкой переменой всматривался в больше не бледное лицо преподши и только спустя пару секунд его долбануло догадкой. Резко встал, сдергивая ее со скамейки и прорычал:
— Ты специально это устроила?
Лена ухмыльнулась, утопая в ликующем превосходстве над высокомерным мерзавцем, считающим, что ему позволено все на этом свете.
— А ты думал, я покорно буду сидеть в уголке, лить слёзы и ждать утра, чтобы откланяться твоему превосходительству? Подавись, Борзов!
Резким движением вырвала руку из крепкого захвата. Парень в короткие секунды превратился в дышащего огнём дракона, способного еще немного и спалить все к чёртовой матери в радиусе нескольких километров, но только ей не было страшно. С той самой секунды, как Васильева заметила камеру, она ни капли не сомневалась в том, что попробует разыграть этот спектакль, чтобы выбраться. Да, Борзов подтвердил, что в детские игры не играет и слов на ветер не бросает, но ошибся в том, что девушка не одна из тех безвольных кукол, готовых подчиняться его эгоистичной системе.
