– Бывают ситуации, Генчик, – встряла Любовь Иннокентьевна, – когда начинаешь с какого-нибудь невинного грушевого ликера, а потом все как-то выходит из-под контроля.
– Ладно, я понял, за всеми нужно следить, – смирился со своей участью Генчик.
Вероника неожиданно подумала, что рядом с этими славными людьми чувствует себя совершенно свободно и раскованно. Ничего страшного не будет в том, чтобы отправиться с ними в бар в трениках и наесться до отвала. Они точно не будут шокированы.
– Решено, – заявила она, хлопнув ладонью по перилам. – Ждите меня в баре, я скоро спущусь, только переоденусь во что-нибудь удобное.
– Да-да, и кофточку сверху накиньте, начинает холодать, – подсказала Любовь Иннокентьевна.
Развернувшись, чтобы идти в свою каюту, Вероника наткнулась взглядом на мужчину, который сидел неподалеку от них в шезлонге. Казалось, он спал – ноги вытянуты, голова свешивается на грудь. Солнце давно уже село, но он до сих пор не снял ни темные очки, ни кепку с длинным козырьком. Вероника подумала, что он дремлет, и, проходя мимо, собиралась уже переступить через его длинные ноги. Но тут мужчина неожиданно быстро подобрал их, и сразу стало ясно, что он не спит.
Замешкавшись от неожиданности, Вероника скосила глаза на незнакомца и заметила, что одна штанина у него задралась, а из-под нее выглядывает покрытая темными волосами лодыжка.
«Какие волосатые ножищи, – хихикнула она про себя. – Да еще и татуировка, надо же. У мужика на ноге маленькая роза – жуть. Вот ведь пижон!»
Пижоны Веронику никогда не интересовали. Добравшись до каюты, она первым делом стянула чертову юбку, потом блузку и позвонила Николь. Та откликнулась мгновенно, как будто не выпускала мобильник из рук.
– Ну, как все прошло? – немедленно поинтересовалась подруга.
– Отлично, – соврала Вероника. – Хотя мне здесь и непросто.
– Чего тебе может быть непросто? Судя по тому автопробегу, в котором я немножко поучаствовала, ты железная девушка. Никогда не думала, что быть репортером так противно.
– Я умею преодолевать бытовые трудности, – согласилась Вероника. – Но это… Это совершенно другое. Все эти звезды женского бизнеса… Я среди них как булыжник среди алмазов. Ну, может, не булыжник, а аметист. Или малахит.
– Слушай, ну что ты несешь? Какой булыжник? Какой аметист? Платье тебе подошло?
– Оно мне подошло, а я ему нет, – вздохнула Вероника. – И вообще одежда – это на данный момент самая большая проблема. Я даже теоретически не представляю, как можно быть такой тощей, как ты.
– Стройной, – засмеялась Николь. – Кстати, не вздумай есть на ночь. Ты там с кем-нибудь познакомилась?
– Да, с одним таксистом. Это он помог мне погрузиться на теплоход. Судя по всему, он воображает себя Человеком-пауком, спасающим бестолковых граждан от разных бед. Добрые поступки – это его суперсила. Как сделает что-нибудь доброе, так сразу заряжается позитивом на месяц вперед. Я для него все равно что попугай.
– Какой попугай? – опешила Николь.
– Ой, это долго рассказывать.
– Я имела в виду, какой таксист? Ты с кем-нибудь нужным познакомилась на семинаре?
– Так, кое с кем. Например, с коучем, которая пробуждает в людях силу воли. Она ходит во всем белом, винтажном, пахнет кокосовой стружкой и называет себя Рафаэлькой.
– То есть ты не сидишь там отдельно от всех, как сова на ветке, и не грызешь ногти от волнения? Это уже плюс.
– Слушай, я все же журналистка, а не банщица, – возмутилась Вероника. – Хотя банщицы тоже бывают на диво сообразительными… Но меня жутко раздражает вся эта манерность, все эти цирлих-манирлих. Здесь никто ничего не говорит просто так, не называет вещи своими именами. Если платье, то не просто зеленого цвета, а цвета мякоти авокадо. Не веник, а метла натуральная сорго люкс. А эти жуткие ботинки, которые они надевают к шелковым юбкам? Я всегда думала, что они называются говнодавы, а они, оказывается, «мартинсы». Я бы смирилась, будь все эти девицы гламурными дурами. Но они, блин, такие умные, что аж оторопь берет. У всех по два или три образования, какие-то дополнительные курсы, куча дипломов…
