— Я поняла, – мягко отрывая его кисть от своего лица, покаялась она, – никогда, нигде, никому.
Он внимательно посмотрел на неё и медленно кивнул, принимая её слова. А Катерина сделала вывод, что не стоит забываться даже рядом с приятными людьми. Мерзавец Отиз мог похлеще выражаться в адрес церкви, но умел ладить с её представителями на своей земле и знал, когда можно высказаться, а когда стоит прикусить язык. Катя вроде ничего кроме правды не сказала, но эта правда не нужна даже поборнику чистоты.
— Манон, помоги сеньоре разобраться в бане и найди ей сухое чистое бельё.
— Как же ужин? Ведь ждут…
— Подождут. Ты что, не поняла, что тебе оказана честь лично позаботиться о свой хозяйке?
— Благодарю, сеньор. Что же это я, растерялась… не сообразила. Мадам, идёмте, я вам всё покажу, помогу, останетесь довольны.
— Дидье, проследи, чтобы никто не сунулся в баню, пока там моется госпожа.
Катя не посмела сказать, что молодожёнам совместная баня не повредила бы. И дело было не в желании согрешить, а убедиться, что муж вымоется чисто, причём везде! Его чистота – залог её женского здоровья, но интуиция подсказывала, что свободный разговор на эту тему преждевременен, тем более сейчас, когда она так оплошала.
— Сеньора, следуйте за мною, а то вы вся дрожите! – засуетилась Манон.
Она повела Катерину мимо кухни, крикнув своим помощницам, что их господин женился и она ведёт сеньору в баню. Потом они заглянули в комнату, служащую кладовкой. Забрали там куски ткани, несколько кувшинчиков с крышечкой и настоящие шарики мыла.
— Это подарок старого сеньора. Он покупает их у купцов из дальних стран. Понюхайте, как пахнут! – Манон с благоговением протянула Кате маленький шарик. – Мне нельзя таким пользоваться, но вам хозяин не запретит.
— А вдруг ему жалко будет? – поддаваясь доброжелательной хлопотливой суете Манон, Катя почувствовала себя немного капризной и маленькой.
Ей этого так последнее время не хватало, чужой заботы! Весь современный окружающий мир был нацелен на благополучное проживание молодой мамы с двумя детьми, и эта забота, уважение были привычны, незаметны, пока она не оказалась в мире, где женщина чуть ли не ровня собаке.
Желание Манон угодить своей хозяйке подарило приятное дежавю и невольно захотелось усилить количество даримого этой женщиной добра. Вот и вырвался у Катерины провокационный вопрос, на который Манон тут же бросилась отвечать.
— Да как же жалко?! Вы видели, как он на вас смотрит? Он же не сводит с вашего лица глаз, а стоит вам пошевелиться, – заговорщически зашептала она, – мокрая ткань плотнее липнет к вашей фигурке и сеньор едва сдерживает благопристойный вид. Я его с детства знаю и ни на одну деву он так не смотрел, а вы сомневаетесь, что он пожалеет для вас мыла! Да он же подумывал вступать в орден и ни о какой женитьбе не думал!
Катя слушала женскую болтовню и от всей души верила. Не потому, что это правда, а просто она хотела верить. Такая сладость услышать, что ты важна для мужчины, что он тобою околдован, теряется и смущается. Слыша подобные слова, можно представить себе, что обладаешь властью над ним, и это рождает желание сделать своего поклонника счастливым. Она мечтательно улыбнулась, вздохнула, и вернулась в реальность.
Безусловно, она симпатична Бертрану, но не более. Скорее всего, он и сам не знает, почему женился на ней. Отцу он скажет, что замку нужна хозяйка и это верно, но как он будет объяснять отсутствие приданого? Обещание Кати об увеличении дохода он не осмелится озвучить отцу, чтобы не выглядеть дураком.
