Олег Григорьевич Карпунин – личность выдающаяся и за многие из моих бед ответственная, но он не один во всём виноват. У него просто возможностей больше, чем у других членов этой треклятой семейки. Орать на него одного – только время тратить. Я даже не раздумывала, когда вслед за его именем назвала блюду с голубой каёмочкой ещё два. И доставило их блюдо в такой же последовательности – сначала Олега Григорьевича, потом старшего сына и младшего.
Ой, умора, честное слово. Олег Григорьевич, судя по всему, культурно отдыхал, когда ему вздумалось позвонить Власову с угрозами и предупреждениями. Он материализовался на блюде одетым только в плавки. В курчавых седых волосках на старческой груди запутался кусочек тонкой водоросли – дедуля явно в речке недавно купался. В одной руке он держал шампур с готовым шашлыком, аромат которого сразу же распространился по гостиной, а в другой – полную рюмку чего-то коричневого. Вроде бы коньяка, но не факт. Картина маслом – на журнальном столике стоит увеличившееся в размерах блюдо, а на нём с торжественным выражением лица восседает подвыпивший дедок в труселях. Он, видимо, тост какой-то хотел толкнуть, но увидел сначала свирепую меня, а потом сердитого Власова. Осмотрелся, громко сглотнул и после этого смог только поздороваться.
Дальше было ещё веселее. Блюдо раздалось в длину и стало толще, а потом выдало мне ещё двух Карпуниных – по левую и правую руку от их папеньки. Артур появился в камуфляжных штанах, чёрной футболке и синей кепке. Он внимательно разглядывал какую-то карту и не сразу понял, что что-то вокруг него изменилось. А Мирон был одет в деловой костюм и с кем-то разговаривал по телефону. Увидев меня сквозь линзы своих очков, он вежливо пообещал телефонному собеседнику перезвонить позже и счёл необходимым спросить:
– Какого чёрта?
– Лысого, – сразу же ответила я.
Артур оторвал взгляд от карты и тупо уставился на Власова, который хоть и не знал, что я намерена делать с этими гостями, но на всякий случай встал рядом со мной, скрестил руки на груди и грозно нахмурился. Олег Григорьевич пребывал в состоянии приятного подпития, вследствие чего соображал туговато. Он всё-таки опрокинул в себя содержимое рюмки, понюхал шашлык и закрыл глаза. Открыл их, убедился, что происходящее ему не мерещится и только тогда попытался напустить на себя дежурную важность. А я сковала всех троих заклятием неподвижности, чтобы они не вздумали разбегаться, и заявила:
– Короче, так, уважаемые господа Карпунины. У меня к вам есть множество серьёзных претензий, поэтому я сейчас буду говорить, а вы всё внимательно выслушаете и усвоите с первого раза. Повторять ни для кого не стану. Если ещё хоть раз хоть один из вас попытается даже подумать в сторону моей семьи, вы все трое превратитесь в маленьких жирных кабанчиков. Вот в таких.
Для демонстрации своих возможностей я выбрала Мирона, хотя он был виноват передо мной меньше других. Рассчитала силу заклятия так, чтобы оно затронуло только тело превращаемого, но не разум, и щёлкнула пальцами. Деловой костюм опал на блюдо, из вороха дорогой ткани послышалось жалобное «Уи-и-и!», а потом оттуда высунулся и хрюкнул серый пятачок.
