Ладно, хер с ним!
Я похитил дочь Градского, угрожая ей стволом. Напугал её до смерти. Вот где трешак!
Ника...
Вот она... рядом... Я чувствую запах её духов... слышу, как судорожно дышит... Всё словно происходит не со мной. Кто-то внутри меня действует, пока я охуеваю. Со мной бывает так иногда.
Если сейчас мою тачку остановят, я точно сяду. Не думаю, что удастся отмыться, и поверят моим объяснениям. Сколько времени я провёл в армии на «губе» – не счесть. До сих пор иногда снится голод, сырость и холод камня... На зону я точно не хочу!
Но и отпустить её тоже не могу. Потому что эти мужики – киллеры. А если кому-то надо, чтобы её убрали, её уберут. Не эти, так другие. Не сегодня, так завтра. Пока не ясен заказчик, Ника под прицелом. И, возможно, тот упырь, которого я бортанул, выжил...
Разглядываю ствол, притормозив на светофоре. Ствол хороший, охуенно дорогой немецкий Хеклер с резьбой под глушак. Я такие только на картинках видел. А сами киллеры – профаны, судя по тому, как они работали. Залётные какие-нибудь. Выполнить заказ и исчезнуть из города.
А это сто процентов чей-то заказ. Заказ не слишком уж крутого человека. Потому что он бы заказал снайпера. Бездоказательно и эффективно. А значит, мозгов, денег или связей, чтобы найти снайпера, у него не хватило. Кто-то из местных. Делёжка бизнеса? Наверняка...
Если Градский жив, сейчас он начнёт искать дочь. И весь город встанет на уши. И мне пиздец.
А если тот, что зашёл внутрь, не успел? Или Градского не было дома?..
Я предупредил, как мог. И очень надеюсь, отец Ники жив.
Сама она испуганно застыла. Не моргая, смотрит в лобовое. Обнимает себя за подтянутые к груди колени, пытаясь прикрыться. Волнистая прядь упала на лицо, явно мешая ей, но она даже не пытается убрать.
Мне так жаль, что я её напугал! Но мне сейчас не до лирики. Я всё равно ничего не могу объяснить ей. Надо срочно увозить. Там разберёмся.
Я не еду центральными улицами, сворачивая на окружные. И через минут двадцать выезжаю к черте города. На выезде – пост и пробка! Выходные!! Все валят на дачи. Гайцы тормозят каждую пятую тачку. Надеюсь, какой-то рейд. А не «фас» от Градского.
Впереди останавливают очередную. И я нервно оттягиваю ворот водолазки, потому что мне нечем дышать. Если Ника закричит... То я сяду, а её уберут в ближайшее время. И я, скрепя сердцем, беру в руку ствол. Взвожу курок. Демонстрирую ей, строго глядя в глаза. Она начинает судорожно плакать, плечи трясутся. Ещё раз подношу палец к губам, показывая ей, чтобы молчала. Затравленно кивает.
Ну давай, девочка, подумай! Если бы я собирался стрелять, нахрен мне было тебя похищать! Не паникуй!
– Вы позвоните папе?.. – шепчет она дрожащим голосом.
Я киваю.
– Папа отдаст то, что Вам нужно...
Машинально отрицательно качаю головой. Мне же ничего не нужно.
– Отдаст! – начинает плакать она испуганно. – Обязательно отдаст...
Твою мать! С коммуникаций беда... Киваю положительно. И хер знает, как она интерпретирует меня сейчас.
– Вы не убьёте меня?
Отрицательно качаю головой, ещё раз прижимая палец к губам.
Чтобы до нас сейчас не доебались, наклоняюсь над ней, чувствуя, как испуганно она съёживается, и тяну за ремень безопасности. Чтобы пристегнуть.
Ника так пахнет... Сладко. Пронзительно. Роскошно. И... ааааа! Запах пронизывает, кружит голову. Меня неконтролируемо примагничивает на секунду к её волосам носом.
