Вот, и теперь, приступив к работе, я чётко поняла, что нужно сделать, какие обереги выплетать, какие слова шептать. Поток силы ткнулся в руки, раздробился на множество нитей. Одни начали сплетаться в моих пальцах в сложную паутину обережного узора. Другие погрузились в детское тельце, очищая кровь, исправляя повреждённые клетки, убирая всё чужеродное, ненужное. Пострадал не только мозг. Болезнь разрослась, пустив корни по всему телу. Пришлось практически зашивать желудок, латать кишечник, штопать сосуды, а кое-где и нервные клетки. Вот почему девочка голодала! Отказал желудок! Излишки Силы выходили наружу, унося с собой все лишнее, мёртвое, ненужное и рассеивались в пространстве. Наконец, последние нити обережного Узора заняли своё место и нити свернулись. Поток Силы иссяк.
Я выдохнула, опираясь о край кровати, потом присела на край, только теперь осознав, ощутив, насколько устала. Голова гудела, словно трансформатор. Хотелось упасть и заснуть прямо тут, на полу. С трудом преодолев искушение, я посмотрела на девочку. Чуда, конечно же, не произошло. Худое, измождённое голодовкой тельце по-прежнему не двигалось. Сил не было. Организму требовалось питание. Пища. Но это уже поправимо. Уход и любовь матери поставят её на ноги. Я натыкаюсь на внимательный, полный восхищения взгляд девочки. Она улыбалась! Совсем чуть-чуть, одним уголком рта!
– Круть! – еле слышно выдохнула она.
– А то! – хмыкнула я, улыбнувшись в ответ. Потом встала, с трудом преодолев слабость, подошла к двери и позвала. – Можно заходить.
Мать тут же оказалась рядом с дочерью, оглядывая, ощупывая ребёнка и с тревогой поглядывая на меня.
– Все будет хорошо, – сказала я, усевшись с ногами в кресло. – Вы вовремя пришли. Ещё бы несколько дней, и девочке не помог бы и некромант. Так, сейчас забирай ее, и… – я пошарила в карманах, ища бумагу и пишущий предмет. На клочке из записной книжки я написала записку соседке, чтобы приютила постояльцев, и протянула женщине. – Вот. Пойдёшь из ворот направо, постучишься в первый же дом. Отдашь записку, скажешь, что от меня. Переночуешь там. Каждый час давай девочке лекарство, – я отодрала себя от кресла, подошла к шкафчику, достала оттуда маленькую бутылочку, вроде тех, в которых в аптеке спирт продаётся. Вернее, это именно она и была. Только без этикетки и без спирта. Внутри была настойка девясила, приправленного мятой и земляникой. Самое то, для изголодавшегося желудка. – Вот это. По одной столовой ложке каждый час! Запомнила? И ещё воду, – я протянула ей ещё одну бутылочку. На этот раз обычную, пластиковую, с обычной питьевой водой из ближайшего родника. – Утром придёшь ко мне, скажу, что делать дальше.
– Она выздоровеет? – с надеждой спросила мать.
– Это от вас зависит, – вздохнула я. – Всё, идите. Завтра все скажу.
Женщина покорно забрала дочь, ещё не смея поверить в чудо, и ушла. Я рухнула в кресло, завернулась в плед, свернувшись в калачик и… мгновенно вырубилась.
Мне снились заснеженные леса, горы и яркая, голубая луна. И странные, невиданные звери и птицы. И я тоже зверь. Какой? Не знаю. Но определённо зверь. С четырьмя лапами и хвостом! Я мчалась по заснеженному лесу, среди деревьев и звала кого-то. И слышала, что где-то далеко-далеко раздаётся ответ.
Проснулась от тихого ворчания, раздававшегося совсем рядом. Голос был низким, грудным, но определённо женским.
