«Укротитель» отошёл от девушки и присел с другой стороны высокого дерева. Нахмурился, как расстроенный ребёнок, скрестил руки на груди.
– Как пожелаете, дело ваше, – пожала плечами спутница. – Мне просто казалось…
– Семечко, давай немного помолчим. Надоело. Я объявляю минуту молчания.
Она не стала спорить.
…Мимо пробежали очередные гружёные носилки. Какая-то мерцающая старушка бежала следом.
✦ ✦ ✦
– Ванечка, просыпайся! Ваня, вставай! Ваня! Ты меня слышишь?.. О боже… – она бежала за носилками, на которых лежал её покалеченный Ванечка. – Куда ж вы его тащите, ироды? Ванечка, вставай! Ваня!
– Надежда Петровна, заканчивай истерику. Я тут.
Она подпрыгнула на месте выше обычного. Остановилась.
– Где тут, Ванечка?.. Вон же ты, на носилках лежишь… весь израненный. Бедный мой… а-а-а…
И слёзы брызнули из глаз, и подкосились ноги.
– Успокойся, Надя, не реви, я под кустом лежу. Помоги лучше подняться.
– Под каким кустом, Ваня? – завертела головой. – Под этим?.. Сейчас, сейчас, дорогой мой, сейчас помогу.
Не обманул профессор математики супругу, действительно под кустом оказался. Побитый, поцарапанный, пиджак без рукавов. Выпрямился, подхваченный под локоток верной спутницей Надеждой Петровной, покачал головой и произнёс многозначительно:
– Вот уж не думал, матрёшка моя, что нас с тобой такой конец ожидает. Я когда в молодости мечтал с тобой в один день умереть, мне иная картина представлялась. Съездил Ваня за границу. Как кто-то умный сказал: «Сбылась мечта идиота». Это он про меня, Надя, сказал.
И старички, как ни пытались, не смогли удержаться от смеха. Но сделали они это, конечно, неслышно, глубоко внутри, чтобы не задеть чувств присутствующих скорбящих.
– Это мы, Ваня, с тобой умерли, что ли?.. – спросила Надежда Петровна, положив голову на плечо супругу.
– Да, Надя, мы умерли. Так это и происходит.
Какое-то время молча стояли обнявшись. Мимо пробегали люди, кричали, спешили, а они стояли обнявшись.
– Смотри, Ваня, вон нашего соседа понесли. Я его по розовой рубашке узнала.
– Точно, он. Как его звали, напомни.
– Вэрико. Фамилию не помню, какой-то «беридзе».
– Точно, Вэрико Тузберидзе. Отчаянный грузин. В Египет к родной сестре летел. Не долетел, получается.
Надежда Петровна заохала:
– У московского грузина в Египте сестра родная… ничего себе.
– Покойся с Миром, Вэрико, – сказал серьёзно Иван Максимович, провожая взглядом носилки.
Ещё немного постояли.
– А это… ой, смотри, Ваня! Это же певец Леон Сомов!.. Подожди, или это не он?.. Получается, Сомов летел с нами в одном самолёте, что ли?.. Вот это да! Мне бы Валентине Дмитриевне об этом рассказать!.. И как это я не заметила его?.. Или это всё-таки не он?.. Подожди. Скорее всего, не он, ошиблась.
– Скорее всего, ошиблась, – погладил профессор жену по голове.
– Точно, ошиблась. Не он.
Ещё постояли, потом ноги устали, присели.
– А за границей тебе, Ванечка, так и не удалось побывать. Жалко, – с лёгким вздохом произнесла Надежда Петровна и прижалась к мужу ещё сильнее.
– Да, не удалось побывать. Видимо, не суждено.
– Видимо, не суждено, да, – покивала, подумала. – И мне, видимо, не суждено.
Иван Максимович удивился:
– Почему, тебе не суждено? Ты же была с сестрой за границей.
– Да разве Белоруссия – это заграница? – отмахнулась старушка. – И летали мы всего на два дня. А тут Египет… другая Жизнь. Но, видимо, как ты говоришь, не суждено, – приподняла головку. – И остальным погибшим в этом самолёте, Ваня, тоже, получается, не суждено… Так, что ли?..
