– Обидчивый.
– Отвали. – Я снова ложусь, кровавые линии на моей спине заставляют меня стонать.
– Сколько их… кроме Ньюэлла? – тихо спрашивает Ной.
–Сколько чего? – Я знаю, о чем он спрашивает, но садист во мне хочет услышать, как он это говорит.
– Сколько… ну… людей у вас…
– Убито?
Он морщится.
Я должен что-то почувствовать. Может раскаяние. Но там ничего нет. Меня больше не беспокоит даже пустота.
– По текущим подсчетам – семь. – Я усмехаюсь. – Но всегда есть завтра.
– Бог простит тебя. – Ной тушит «косяк». – Ты сделал все это для Его славы. – Он тяжело сглатывает. – Даже Ньюэлл, поскольку он, возможно, имел намерение осквернить одну из избранных Дев.
Я открываю верхний ящик тумбочки и достаю фляжку с виски. Слепая вера моего брата помогает мне больше, чем даже боль в спине.
– Какой бог? – Я делаю затяжку, жар заливает мне горло. – Тот, что наверху, или тот, что внизу?
– Они оба одно целое. – Он натягивает одеяло мне до талии. – Ты знаешь это. Не может быть света без тьмы. Наш Небесный Отец и наш Отец Огня уже простили тебя. Даже мама считает…
– Откуда ты знаешь, во что она верит?
Он сжимает губы, затем смягчается.
– Я просто предполагаю. – Он вздыхает. – Я не знаю. В любом случае, я уверен, что ты прощен. Дело, даже неправильное, если оно сделано для Небесного Отца или Отца Огня, – праведно.
Я делаю еще один долгий глоток из фляжки. Я не ругаю себя за то, каков Ной. Уже нет. Он слишком увлечен отцовской чушью, слишком сильно верит в него, чтобы я когда-либо его вытащил. Может, я его подвел, а может, так и должно было быть.
– Поспи. – Он убирает фляжку. – Завтра вечером у нас ритуал.
– Я знаю. – Я устраиваюсь на подушке, а он выключает свет. – Теперь начнется настоящая ебля разума.
Ной качает головой:
– Это для…
– Его славы. Да, я слышал это. – Я даже не хочу пытаться его переубедить. Ной слишком далеко зашел, чтобы понять.
Он закрывает дверь, и я хватаю пульт. Экран оживает, и вот она. Волосы феи падают ей на плечи, она спит, свернувшись калачиком. Надеюсь, она мечтает обо мне, даже если это кошмар. Как могло быть иначе?
– Этого не может быть, – говорю я себе. Как сумасшедший.
Она шевелится и поднимает голову, как будто слышит меня. Она не может. Но она поворачивается и смотрит прямо в камеру, на меня, ее глаза светятся в тусклом свете.
– Зачем? – спрашиваю я себя. – Почему я убил ради нее? Почему она другая? Или, как я понимаю, она совсем не другая. Просто я отчаянно хочу чего-то нового.
– Зачем? – спрашиваю я снова, на этот раз более требовательно.
Вижу ли я легкую улыбку на ее губах, вспышку огня в ее взгляде? Я сильно моргаю, и когда открываю глаза, она снова скрывается от меня, ее голова покоится на коленях, ее дыхание медленное и ровное.
Далила.
– Далила. – Когда я стою в очереди на «тренировку», приближается Старшая.
Я поворачиваюсь к ней, опустив глаза и сцепив руки перед собой. Воплощение скромной чистоты, несмотря на то, что я совершенно голая.
Обманчиво легким голосом она говорит:
– Сегодня ты будешь тренироваться со мной.
Она продолжает идти, я выхожу из строя и следую за ней. Сара бросает на меня обеспокоенный взгляд, но, пока я прохожу мимо, ничего не говорит.
По моему телу пробегают дрожь, когда Head Spinner устремляется к большому деревянному кресту в виде буквы X, подвешенному к потолку.
Она резко останавливается, ее черная юбка скрывает щиколотки.
