– Дырку проделал я, – скромно заметил Аче.
– Зачем?
– Мой учитель, он… не совсем тот, за кого себя выдаёт.
– Что ты там лепечешь, дурак? – неожиданно разозлился Амиран. – Если есть что сказать, говори прямо! Загадки – не твой конёк!
– Смотрите, смотрите, – шикнул подмастерье на цесаревича. – Сейчас вы сами всё поймете!
Исари стоял у окна, вцепившись руками в подоконник так крепко, что побелели костяшки, и даже не обернулся на вошедшего в кабинет придворного художника. Тот уселся в кресло, не дожидаясь приглашения, достал из кармана табак и бумагу, принялся сворачивать самокрутку. Такие мало кто курил при дворе.
Иветре вел себя нарочито развязно, будто в портовом кабаке, а не в царском кабинете. Наконец Исари обернулся, спросил:
– Чего ты добиваешься?
– Зачем ты вообще решил жениться? – спросил Иветре, нагло выпуская дым. – Мы так не договаривались. Уж постарайся не наплодить наследников. От тебя требуется одно: отпустить её, разорвать цепи.
– Нет никаких цепей. Она свободна.
– Не лги. Не лги ни себе, ни ей. Твоя плата за неё – мир без войны? Ты получишь свою плату. А мне отдай её. Она моя. Моя, слышишь?
– Она свободна…
– Она триста лет была вашей рабой. Давала силу вашей крови, защищала этот жалкий кусок земли. Может, хватит?.
– Ты безумец, Иветре. Твоя возлюбленная умерла. Триста лет как умерла, понимаешь? Ты помогаешь мне разобраться с магией крови, и только это останавливает меня от того, чтобы…
– Чтобы что? Убить меня? Я нужен тебе гораздо больше, чем ты мне! Я возвёл тебя на престол, освободил дорогу.
– Замолчи.
– Ты ведь прекрасно знаешь, что тот камнепад…
– Замолчи…
– Мне нужно от тебя одно: чтобы ты стал последним в роду, слышишь? Просто прервал череду отвратительных паразитов, тянущих её вниз, к земле. Сейчас, когда она в теле, наиболее близком к её настоящему образу…
Исари одним нечеловеческим прыжком преодолел полкомнаты, остановился точно под люстрой. Теперь Амиран смог отчётливо рассмотреть его. Увидеть, как стремительно бледнеет, – нет, выцветает – лицо брата. Как становятся серыми рыжие волосы, а одежду будто присыпает пепел. И только идущая носом кровь не теряет своего живого, алого цвета, подчёркивая жуткую неестественность того, что происходит сейчас с царем.
– Замолчи! – крикнул снова Исари.
Амиран никогда не слышал таких звуков, неистовой, животной яростью вонзающихся в барабанные перепонки. Голос брата звенел, словно отражаясь от стен и осыпаясь осколками льда.
Он не сразу понял, что стоявшая рядом с Иветре большая напольная ваза вдруг покрылась сеткой трещин и, покачнувшись, рассыпалась на миллиарды кусков.
Исари стоял, напряжённо сжимая кулаки, подобравшись, будто готовый к прыжку хищник. Белые глаза на белом лице смотрели пусто и страшно, губы кривились.
– Это мог быть ты, я перемолол бы тебе все кости, – с трудом произнес он и натянуто улыбнулся, словно против своей воли. – Я могу убить тебя. Сейчас или потом. И никто меня не остановит, потому что просто не сможет.
– Убивай, – развел руками Иветре. – Убивай. Убьешь ещё десяток-другой людей, и что потом? Сделать из тебя совершенное оружие могу только я.
Исари сгорбился, добрёл до своего стола, достал из него носовой платок, приложил к носу, запрокинул голову.
– Договорим потом, – махнул рукой Иветре. – Когда ты будешь в силах слушать и говорить. Прислать к тебе лекаря?
– Пришли, – откликнулся Исари. – Пусть возьмет снотворное.
