– Меня зовут Маргарита, а это Наташа, моя дочь.
– Алексей.
– Дарья, – представилась женщина в шляпке.
– А что вы скажете по поводу номеров? Мы тут рыдали, – призналась я.
– Мы тоже в первый день плакали, так что все нормально, – ответила Дарья. От этого стало чуть полегче.
Наши новые знакомые подсказали, как вызвать такси, где поменять деньги, и в какое место лучше отправиться пообедать. Мы поблагодарили Алексея и Дарью и попрощались.
Такси приехало быстро, машина тряслась по каменистой дороге густонаселенного города. Мы вышли посреди звенящей, гудящей и шипящей на всей лады улицы. Вокруг было невероятное количество мужчин с шоколадного цвета кожей и выпученными белками глаз, напоминающими вареные яйца. Мужчины торговали, водили такси и мотоциклы; облаченные в униформу, стояли по стойке смирно у дверей дорогих гостиниц, окруженных пальмами; жарили рыбу и кальмаров на мангале прямо на тротуарах. Женщины здесь встречались лишь изредка, да и то, укрытые с ног до головы черным хиджабом, сквозь узкую щель которого виднелись глаза.
Я подумала о том, что если бы мы шли пешком, то мы бы со временем адаптировались к такому количеству народа. Но сейчас просто сцепила зубы от волнения и крепко сжала руку ребёнка.
Мы зашли в маленькое кафе с вывеской «Lagman». Внутри негде было стать, не то, чтобы сесть: люди толпились, что-то жевали, в воздухе пахло жареным маслом, морепродуктами. Голод начал напоминать о себе и скручивать внутренности узлом. Я подошла ближе к поварам и показала на те блюда, которые, скорее всего, согласится съесть моя дочь, а потом выбрала что-то для себя. Объяснялась с поварами «на пальцах», но, похоже, ребята хорошо меня понимали. Они даже вернули мне лишние 10 тысяч танзанийских долларов, которые я дала по ошибке.
Затем нам пришлось искать посадочное место. Мы заняли половину столика, который оказался свободен, а рядом с нами расположился парень из России. Мы познакомились, и это было самое удачное событие за все десять дней – ведь мы с дочкой нашли компанию.
– Меня зовут Роман, – представился молодой человек.
У него были кудрявые черные волосы и белые зубы, а под пестрой рубашкой виднелась футболка с логотипом спортивной компании.
– Очень приятно, я Марго, а это моя дочь, Наташа.
Приходилось перекрикивать шум.
– Давно вы здесь? – спросила я.
– Второй день.
– А мы только приехали.
Еда оказалась великолепной. Наташа мигом слопала жареную рыбу и салат, выковыривая кусочки помидоров, а я забирала их у нее из тарелки.
– Вы откуда? – спросил Роман.
– Из Ростова-на-Дону. А вы?
– Из Москвы.
– Чем занимаетесь там, в Москве?
– У меня свой бизнес. Небольшая торговая компания. А вы чем занимаетесь?
– Делаю проектную документацию. Уже успели что-то посмотреть в городе?
– Да, немного. Говорят, тут недалеко есть дом Фредди Меркьюри. Сейчас собираюсь прямо туда. Хотите, пойдем вместе?
– Давайте, – ответила я и от смущения опустила глаза в тарелку. Не часто мужчины меня куда-то приглашают, даже если это просто туристическая прогулка.
Солнце нещадно пекло, мы втроем нарезали круги по африканским трущобам, пытаясь что-то сфотографировать. От суеты голова шла кругом, количество людей на улице было просто безумное.
Вскоре мы подошли к дому Фредди Меркьюри и сделали пару кадров. Вспомнился фильм, кажется, «Богемская рапсодия», сердце переполнилось грустью о трагической судьбе певца. Сногсшибательная музыка рождается от невыносимой боли, как и любые другие шедевры. Я не представляла, как можно снимать душераздирающие фильмы, писать пронзительные книги, создавать картины, переполненные эмоций, и ничего при этом не чувствовать.
