Примерно три минуты Хегли Секъяр смотрел на меня, как кухарка на куриную тушку: то ли целиком зажарить, то ли на котлеты порубить.
– А ведь ты не врешь, – наконец изрек он.
Хессир канцлер не знает, что хронисты всегда говорят правду?
Прогулявшись до стола, Секъяр вернулся с наполненной кружкой. Сунул мне в руки:
– Пей.
Сопротивляться бесполезно, все равно скрутят, зажмут нос и вольют, что надо.
Я осторожно отхлебнул. Отвар камилки. Я такой дома пью, он вкусный. Говорят, этот напиток из мелких белых цветов успокаивает. Вот уж что сейчас и вправду необходимо.
– Значит, вы в своем университетском городе раскопали книгу, один в один похожую на «Соперника».
Четыре часа мы сидели по разные стороны стола и разговаривали. Канцлер задавал вопросы, я отвечал. Хельга тоже мастерица спрашивать так, что человек в результате поведает то, о чем и не подозревал, что знает, но до хессира Хегли сестре далеко.
Секъяра интересовал «Соперник» – священная книга еретиков, полагающих, что Драконов можно вернуть в видимый мир при помощи человеческой крови. Черная книга, один в один схожая с невинным «Гербариумом». Год назад она была в Гехте, но во время облавы на сектантов бесследно исчезла.
А меньше недели назад некий верный подданный короля Хрольва, искренне пекущийся о благе государства, но не пожелавший назвать свое скромное имя, прислал в личную королевскую канцелярию донос. Проклятая книга находится в Гехте, в доме хрониста Ларса Къоля, каковой хронист… Дальше можно уже не читать. Всякое содействие еретикам приравнивается к государственной измене и личному оскорблению короля.
– Почему такое странное название – «Соперник»?
– Сектанты считают, что, отказавшись отдавать свою кровь, люди предали Драконов. В «Завещании» нет ни слова про жертвы, значит, это книга-предатель. Ей противостоит истинное знание – «Соперник». Так ты говоришь, «Гербариум» часто лежал у тебя на столе? Кто интересовался им?
«Гербариум» отличается форматом и переплетом от многочисленных томов хроник. Кто угодно мог полюбопытствовать «Что читаешь?» или, скучая в ожидании нужного документа, заглянуть в необычную книжицу. Орм, командор ордена Багряного Дода, все хроники у меня на столе перерыл, не прекращая при этом неспешного разговора. Но при мне страницы «Гербариума» листал, кроме Герды, лишь один человек.
– Магнуса Берна не трогайте. Он просто старик, любящий редкие книги.
Канцлер фыркнул:
– Ты и вправду думаешь, что букинист, в руки которого попал «Соперник» или другая опасная для государства книга, не сообщит об этом немедленно? Но донос на тебя написал не он. Думай, кто видел «Гербариум», но не имел возможности заглянуть внутрь. Или же, наоборот, слишком хорошо знал, что за книга лежит у тебя на столе.
Хронист должен примечать, запоминать и после при необходимости вспоминать все. Не всегда удается сразу сделать запись о том, чему был свидетелем.
Я думал и вспоминал. Сколько разных людей приходило в ратушу? Совсем незнакомые жители Гехта и те, с кем мы знаем друг друга почти что половину моей жизни. Кто из них мог написать донос? Если верить Хегли Секъяру, то кто угодно.
– Донос, арест… Какой вообще во всем этом смысл?
– Им нужен ты. Вытянуть из города, захватить, при этом сделать так, чтобы ты не мог вернуться в Гехт.
– Поэтому налет в трактире?
– Да. Тебе он не показался странным? Так халтурно заложников берут только неопытные воришки, застигнутые стражниками в мелочной лавке. Я говорил с вашим Освальдом Харпом, и мне нет причин не верить человеку, излазившему Белое Поле лучше, чем чердак в собственном доме. Знаешь, что ответил ветеран? Ни одна банда, думающая и впредь промышлять и здравствовать на свободе, не станет действовать столь по-идиотски. Есть уйма способов похитить человека, ничем не рискуя, даже из запертой комнаты, не то что на тракте. Но даже если они собирались перебить всех свидетелей и спалить трактир, все равно опытные преступники выслали бы вперед наблюдателя, чтобы огляделся, как и что.
