Вместо деревьев и цветов на каменистом грунте обильно росли только кустики перекати-поля. По осени они высыхали, отрывались от корней и сбивались в большие кучи, которые мы использовали для строительства недолговечных «штабов», а потом с удовольствием поджигали. Понятное дело, что ни одного квадратного метра пустыря не осталось не пройденного и не исследованного. В лежащих на земле бетонных столбах, прятались особо ценные образцы руды, найденные на угольной куче возле котельной. В канавах сделаны огневые точки на случай танкового вторжения фашистов. Дорожки, покрытые тонким растрескавшимся асфальтом, изъезжены вдоль и поперек на велосипеде.
Зимой, с первым снегом, такой знакомый с лета сквер внезапно изменился. Вместо столбов поперек белого поля появились беспорядочно разбросанные длинные сугробчики. Канавы, скрылись под снегом и превратились в неглубокие пологие впадины. Дорожки исчезли в снежном лабиринте.
– Дима, иди в школу только по дороге. По скверу не ходи. Там все раскисло, – утром перед школой мама пыталась меня вразумить.
Я вышел на улицу, встретил друга Сашку и, конечно, мы решили для интереса пойти напрямую, через сквер.
На середине пути дорогу нам пересекла канава, замаскированная снегом под безобидное углубление. Но нас не проведешь! Сашка разбежался и легко перепрыгнул опасную канаву. Я разбежался следом. Но, то ли скорости не хватило, то ли ранец оказался тяжел, но нога на другой стороне не нашла ровной поверхности и соскользнула вниз. Я оказался стоящим по колено в ледяной воде. Вода сразу противно заполнила резиновые сапожки, пропитав ставшие вмиг бесполезными шерстяные носки. Сашка помог выбраться, но как идти в класс в мокрых сапогах?
– Я домой пойду, переоденусь, скажешь в классе, что я промок.
– Конечно! А если хочешь, я тебя до дома провожу, а потом пойду в школу и расскажу про нас, – с готовностью предложил помощь Сашка.
Мы весело вернулись ко мне домой. Я остался, так как мамы дома нет, а где взять сухие носки было неизвестно. Сашка убежал в школу. На следующий день в школе мне, хорошо отдохнувшему, учительница даже посочувствовала и персонально объяснила прошлые уроки, а на-дом дополнительно ничего задавать не стала.
Когда я вполне освоился со школьной программой, и маме немного полегчало, оказалось, что у меня стало подозрительно много свободного времени. Это время я с чистой совестью бесцельно тратил на катание на велике и лазание по угольным кучам в поисках красивой «руды». Но, ребенок должен заниматься чем-нибудь полезным в свое свободное время! Вообще-то, довольно странное утверждение, ведь свободное время, оно и есть свободное. Хотя,… родителям, обычно, виднее. В моем случае родительское желание занять свое чадо на все двадцать четыре часа не оказалось разрушительным для детской психики, потому что занятие, которое мама выбрала для меня, было мое любимое занятие – рисование.
Для того, чтобы не тратить время на ежедневное убеждение в полезности и необходимости рисования, мама отправила меня в изостудию. Формальная организация всегда эффективнее принуждает к полезной деятельности, чем неформальное общение и просьбы. В этом плане руководитель студии, вооруженный гипсовыми формами и мольбертами куда полезнее, чем мама с коробкой карандашей и альбомом для рисования.
Изостудия располагалась в торцевой части подвала в соседнем жилом доме. Она состояла из двух больших комнат и двух маленьких кладовок для реквизита и материалов. Возле окон стояли мольберты, а вдоль стен столы с натюрмортами и гипсовыми слепками на фоне кусков цветной ткани. Художники, в основном юные, старательно рисовали карандашами кувшины и яблоки. Ребята постарше трудились над акварелями, изображавшими горные пейзажи.
