Небо нашей любви - страница 22

Валерка был патриот, и до боли в сердце обожал город, в котором ему довелось родиться, и вырасти. Здесь он познал школьную науку, здесь познал любовь и страсть к небу. В такие минуты полета он забывался, и только крики инструктора, прорывающиеся сквозь треск мотора и вой винта, заставляли его возвращаться в мир реальности.

Лейтенант–инструктор, перепуганный смелостью пилотирования Краснова, словно сапожник ругался матом. После того, как самолет благополучно садился на посадочную полосу, он глубоко выдыхал воздух и, прощал все Валеркины вольности. Лейтенант хоть и был ненамного старше Краснова, но он чувствовал и видел в нем рождение нового летчика– аса, искренне завидуя, его умению сливаться воедино с самолетом.

– Курсант Краснов, за пилотирование учебного У–2, объявляю Вам, благодарность, и ставлю оценку отлично….. Следующие занятия, согласно учебного плана….. На сегодня вы, можете быть свободны, – сказал лейтенант, и пожал Валерке руку. – А теперь, теперь паря я скажу тебе без всякого официоза. Знаешь Краснов, у меня было десятки групп и десятки курсантов. Они все летают. Я научил их этому промыслу. Взлететь и посадить машину сможет даже обезьяна, но не каждый человек, может, так как ты, чувствовать самолет….. Ты один из самых лучших курсантов во всем Смоленске. В тебе есть что–то такое, чего нет больше ни у кого. Мне кажется, ты срастаешься с машиной каждой клеткой. Береги себя, ты брат родился под счастливой звездой. Без всяких сомнений, я буду рекомендовать тебя к поступлению в летную школу имени Полины Осипенко, – сказал лейтенант.

– Ну что, спросил Синица, видя довольную улыбку Краснова.

– Есть! Михалыч, сказал, что будет рекомендовать меня в летную школу.

– Ты Краснов, настоящий ас, – восхищенно сказал Сашка. – Я пока тут на поле валялся и смотрел в небо, я чуть с ума не сошел. Как ловко у тебя получается так рулить.

– Не рулить, а пилотировать, – ответил Краснов, и щелкнул Синицу по козырьку.

– Боже! Еже еси на небеси…. Да святится имя твое! Да придет воля твоя! Сохрани раба божьего и моего милого и любимого Валерку! Не дай дурачку убиться, – молилась Ленка, вдали от посторонних глаз, наблюдая в отцовский бинокль за учебными полетами У—2, над северным аэродромом.

Краснов даже не догадывался, что каждый раз, отправляясь на учебу на аэродром авиазавода, белокурая девчонка, Лена Лунева, с замиранием сердца отслеживает все его виражи. Каждый раз, поднявшись на крепостную стену, она за несколько километров, словно невидимыми нитями связывалась, с душой Краснова, и как ни странно чувствовала все то, что происходит в те минуты.

В минуты первых полетов, ей было за него жутко страшно. Девичий мозг отказывался воспринимать законы физики, и она не могла поверить в то, что так просто, распластав крылья, можно опереться на воздух и парить – парить подобно птице. От этих мыслей ее охватывало оцепенение. Мозг рисовал жуткие картины и она, как наяву видела, как ее мальчишка, падает и разбивается. Только в его лице Ленка видела того единственного, и того желанного мужчину, с которым мечтала прожить всю жизнь под одной крышей. В своих девичьих мечтаниях, навеянных романтическим образами, она представляла его отцом своих детей, и только с ним мечтала умереть в один день, как когда-то умерли святые Петр и Февронья, так и не познав горечь разлуки.