– Нет-нет, не стоит. Благодарю за гостеприимство, но не надо. Пусть прекрасная Тай принесёт к источнику закусок и вина, когда я выйду из помывочной, – с трудом удержавшись от того, чтобы не отшатнуться, протараторил я и, осознав, что ляпнул, поспешил исправиться: – Я хотел сказать, пусть прекрасная дева развлечёт меня беседой… То есть, я хотел сказать, не наедине!.. То есть… Эм… – окончательно потерявшись в смущении и словах, чувствуя, как лицо полыхает от жара, я опустил глаза в пол и пробормотал: – О боги, что я говорю?
Тай отступила от меня и тихо хихикнула, прикрыв рот ладошкой:
– Досточтимый жрец желает услады для глаз, слуха и разума, я поняла! – сказала она и, получив косой взгляд матери, широко улыбнулась.
– Тай принесёт обед и развлечёт вас беседой, – сказала Вей Мао и откланялась.
Свою неловкость я оттёр в помывочной жесткой мочалкой вместе с грязью. Промыл и расчесал волосы с помощью бальзама. И затем прошёл к горячему источнику, где уже нежились Тархан и Унур.
– Хорошая баня, – признал я, когда блаженное молчание стало почти неприличным, а подушечки пальцев сморщились от воды.
Разомлевший Унур встрепенулся и поднял голову:
– Это ещё что! Тут такие сладости готовят!
– Откуда знаешь? Ты здесь был? – заинтересовался я.
– Нет, никогда. Хозяин приносил отсюда сладости и угощал за хорошую работу, – легко признался Унур и, окончательно проснувшись, побрёл к берегу. – Я, кажется, всё.
– Пойдем перекусим? – спросил я Тархана.
Палач вместо ответа стянул с головы полотенце и пошел за Унуром.
Обед уже был накрыт, и Тай ожидала нас, сидя на коленях и держа в руках поперечную флейту. Пока мы купались, она сменила простые одежды служанки на яркие праздничные и сделала сложную причёску, отчего сразу показалась старше и изысканнее.
Поприветствовав девушку, мы заняли свои места за столом и отдали должное блюдам. На вкус они оказались ровно такими, как и на запах: потрясающими. Я наслаждался каждым кусочком и растягивал удовольствие, как мог. Пока мы обедали, Тай наигрывала лёгкую ненавязчивую мелодию. Затем, когда наши тарелки опустели, она позвала мать и указала ей на пустую посуду:
– Забери это.
Меня несколько смутил её властный тон и та резвость, с которой Вей Мао, не поднимая глаз на деву, исполнила приказ. Но Тай тут же улыбнулась нам и разлила чай, а на столе появились сладости, и всё тут же забылось.
– Попробуйте это, досточтимый жрец. – Тай протянула мне палочку танхулу[3], предлагая вкусить сладость с её руки. Широкий рукав соскользнул с её запястья, и взгляд невольно прикипел к белой коже. На девушке не было нижней рубашки!
Наверное, не будь за моими плечами десяти лет служения в качестве наложника, я бы повёлся на подобную настойчивость. Однако деве Тай не повезло. Я, расслабленный и разморенный после купания, собрался, выпрямился и забрал танхулу, даже не коснувшись тонких пальцев.
– Это воистину лучшее, что я пробовал в путешествии! – откусив кусочек, воскликнул я, ничуть не покривив душой, и спохватился: рукав моего собственного банного халата сполз и обнажил левую руку до самого локтя. Дева рассматривала её с отчетливым недоумением. Я поправил ткань.
– Прошу прощения, я ни на что не намекал. Ваши повара настолько прекрасны, что можно забыть обо всём.
На разочарованном лице Тай заиграла вежливая улыбка.
– Рада это слышать!
– Но чем дольше я здесь нахожусь, тем больше становится моё недоумение, – продолжил я.
