Мы остановились около большой стеклянной двери, она была непрозрачной с внешней стороны.
– Через семь минут у Софи завершается встреча, – Эмма жестом указала на дверь. – Вы дождетесь ее здесь?
– Да, пожалуй, – я оглянулся, присесть было некуда, зато от пола до потолка вытягивалось узкое окно с видом на внутренний двор, где мне еще не довелось побывать.
– Возможно, желаете напитки? Вода, чай, кофе, сок? – учтиво поинтересовалась Эмма. Я понимал, что она запрограммирована быть вежливой и заинтересованной, но меня приводила в уныние подобная навязчивость.
– Нет, Эмма, благодарю. Я вызову, если будет нужна помощь, – какое-то неуловимое сожаление промелькнуло во мне, будто я мог обидеть ее, как живого человека. Я зачем-то виновато улыбнулся Эмме и молча отвернулся к окну.
За окном находился целый дендрарий с ажурной сеткой мощеных дорожек и небольшими белыми беседками, где сотрудники могли пообщаться, пообедать или просто отдохнуть. «Красивое место, живописное», – подумал я, вспомнив, что сам могу довольствоваться лишь тропическим виртмиром. Но здесь все было настоящим и таким ухоженным, сочно-зеленым, и сложно было поверить, что мы находимся в безжизненной промзоне. Я засмотрелся на какое-то неведомое мне растение с пепельно-зелеными огромными листьями с желтой каймой, оно возвышалось на небольшой горке в окружении крошечных пальм. Я сфокусировал линзу системы WE, и над неизвестным растением появилась надпись «Агава сорт Маргината». Что-то знакомое было в названии, словно я уже слышал его когда-то; я знал, что, нажимая на виртуальную «i», получу талмуды ненужной информации, но заняться все равно пока было нечем: еще три минуты до окончания встречи Софи, при условии, что она не задержится. Пролистав список статей в Сети, я, наконец, уперся взглядом в то, что искал: «Текила получается путём дистилляции ферментированного сока голубой агавы». «Вот оно что, текила!» – неожиданно радостно воскликнул я, разумеется, про себя. В самые темные времена, в бытность моих запоев после самоубийства Марты, когда я вливал в себя тонны синтетической дряни, единственным ярким пятном были редкие возвращения в город Кира. Он вытягивал меня из совсем замусоренной и захламленной квартиры отца в город, где дарил часы дружеских разговоров и литры качественной выпивки. Текила, бренди, ром, граппа, он всегда ненавидел то синтетическое пойло, которое стало в ходу у вечно бедной молодежи и босяков нашего города. «Вэл, как это можно пить? Как ты, черт бы тебя побрал, это пьешь? – сокрушался он, заказывая мне очередной приличный напиток в приличном заведении. – Люди тысячелетиями создавали алкогольные шедевры, а какой-то химик-гондон за пару лет перечеркнул многовековую историю и культуру питья». Именно Кир рассказывал мне истории, связанные с алкогольными напитками, в те годы он был жутко увлечен этой темой, а постоянные командировки по разным уголкам мира давали возможность пробовать самые изысканные и дорогие сорта, я же довольствовался синтетом из ближайшего алко-маркета. Когда Кир делал ударение на «ты» в своей фразе «как ты это пьешь?», он давал понять, что мне не по рангу то, куда я опустился: наши семьи всегда были довольно богатыми, мой отчим и отец Кира работали на госслужбе. Они многие годы сохраняли теплую дружбу, в конечном итоге породнившись, когда Лиза вышла замуж за Стаса, младшего брата Кира. Теперь те времена остались только в моей памяти, моя семья старательно вычистила позорные воспоминания.
